Я не кукла - [14]

– Твои родители тоже знают, – неожиданно произнес он. – Я позвонил им, когда у меня не осталось никаких предположений о том, где ты можешь быть. Они весь день ждут, что ты приедешь в Олтрингем. Тебе стоит позвонить им и сказать, что все в порядке.

Итак, у него были всего три предположения o том, где она могла быть. И как это может характеризовать ее? Пожалуй, хватит самоанализа на сегодня, решила Алекс, отложим этот вопрос на потом.

– Вот что я тебе скажу, Дэйв, – заявила она. – Почему бы тебе самому не позвонить им, ведь это ты взбудоражил всех? И своей матери и Мэнди тоже, раз ты заварил эту кашу. Я не желаю разговаривать с ней лично.

– С кем? С моей матерью? – тревожно спросил он.

– С Мэнди, – язвительно пояснила Алекс, удивившись тому, что он вдруг стал плохо соображать. – Ты втянул ее в это дело, вот ты и звони, если думаешь, что она волнуется.

– Мы все волновались! – огрызнулся он, бросив на нее сердитый взгляд.

– Я не склонна к самоубийству, ты это знаешь, – произнесла она ровным голосом. – Возможно, я и в самом деле безмозглая кукла, какой ты меня считаешь, но я не собираюсь из-за этого расставаться с жизнью.

– Ничего подобного я не думал, – пробурчал он и резко добавил: – Я никогда не считал тебя, безмозглой.

– Считал, – возразила она. – Именно такой ты меня и считал, поэтому устроил такой переполох.

Дэйв усилием воли заставил себя не заглотнуть наживку.

– Где ты была?

– В Лондоне.

Он резко поднял голову.

– Где в Лондоне? Что ты там делала? Тебя не было дома с десяти утра. Почти двенадцать часов! Что, черт побери, можно делать в Лондоне в течение двенадцати часов, если все магазины закрыты?

– А может, я нашла себе мужчину! – поддразнила Алекс, безмятежно наблюдая, как с его лица сбегает краска. – Ты ведь знаешь, совсем нетрудно найти кого-нибудь, – продолжила она, пока Дэйв не опомнился от удара. – Может быть, я решила взять пример с тебя и отправилась искать, скажем… утешение, поскольку дома неожиданно возникли трудности!

Дэйв вскочил на ноги, с грохотом опрокинув стул.

– Прекрати! – выпалил он, взъерошив и без того спутанные волосы. – Не пытайся набрать очки за мой счет! Это на тебя не похоже – получать удовольствие, причиняя боль другим.

Да, это так, признала она. Забавно, как может измениться характер человека фактически за один день. Раньше она и представить себе не могла, что может наброситься на кого-нибудь, а теперь ее снедало желание резать по живому. Она даже не подумала, что ее родители беспокоятся о ней. И что мать Дэйва, наверное, не находит себе места в своей квартире в миле отсюда, с нетерпением ожидая услышать, что ее дорогая овечка Алекс в целости и сохранности вернулась в свой загон.

– Тогда иди звонить, – посоветовала она Дэйву, вспомнив о своем недопитом кофе, – раз не хочешь слушать.

Он смерил ее взглядом, готовый, казалось, перепрыгнуть через кухонный стол, если она продолжит провоцировать его. Затем, к ее удивлению, повернулся и вышел из кухни.

Алекс услышала, как хлопнула дверь его кабинета, и поднялась наверх, чтобы воспользоваться ванной, пока Дэйв будет говорить по телефону. Убрав свои длинные волосы под непромокаемую шапочку, она быстро приняла душ и только теперь, торопливо надевая длинный белый махровый халат, вдруг вспомнила, что так и не уложила его чемодан.

Молча проклиная свою забывчивость, она поспешила в спальню, достала мягкий черный кожаный чемодан, пригодный на все случаи жизни, и положила его на кровать, чтобы расстегнуть ремни.

– Это уже не нужно, – раздался от двери голос Дэйва. – Я отменил поездку.

– Какая жалость, – протяжно произнесла она, когда он вошел и закрыл дверь. – Линда будет разочарована.

В точку! Дэйв взвился, как от удара хлыста. Алекс на мгновение стало по-настоящему страшно, когда она увидела его побелевшее, искаженное злостью лицо. Она едва успела сделать судорожный вдох, как в два прыжка он оказался рядом с ней и грубо схватил за плечи.

– Я не могу больше выносить это, – произнес он. – Все, что бы я ни сказал или сделал, ты используешь, чтобы изменить свое мнение обо мне!

– Но мое мнение о тебе и так уже изменилось, – возразила Алекс. Она была всерьез испугана лихорадочным огнем, которым загорелись его глаза, но не хотела показать этого. – Раньше я считала тебя святым, а теперь я знаю, что ты ублюдок!

– Тогда я и буду ублюдком, – зарычал он и впился ртом в ее губы.

Он не стал ее уговаривать, просить, умолять – просто воспользовался грубой силой. Алекс протестующе застонала, пытаясь вырваться, но его пальцы, как клещи, вцепились ей в плечи. Ему удалось раздвинуть ее плотно сжатые губы, и она почувствовала возбуждающее прикосновение его языка. Она задрожала и попыталась вонзить яростно сжатые кулаки в грудь Дэйва в безнадежной попытке потушить непрошеный огонь, вспыхнувший в ее жилах, который ясно дал ей понять, что она все еще неравнодушна к своему мужу. Даже ненавидя его до самой глубины своего существа, она чувствовала, что ее непреодолимо влекло к нему.

В отчаянии Алекс ударила его босой ногой, но это не помогло. Дэйв не собирался отпускать ее. Она была в его власти, ее напрягшееся тело было не более чем тростинкой, подчиняющейся его воле.