Я не ангел - [2]

— Варька, ты это… зад береги, как сидеть-то будешь?

Училась я хорошо, хотя уже на первом курсе поняла, что в юриспруденции, а особенно в московской, все решают связи — и только они. Нет у тебя родных-знакомых — так будь ты хоть семи пядей во лбу, а так и останешься прозябать в районной юридической консультации, раздавая советы бабулькам. У нас в семье юристы, к счастью, были. Мой дядя, брат отца дядя Витя, был довольно известным адвокатом, к нему обращались в случае необходимости довольно высокопоставленные люди. В связи с этим возникает резонный вопрос: а почему дядюшка с такими связями не помог мне при поступлении? Вот так — не помог. Они с мамой всю жизнь что-то делили и в момент моего поступления как раз находились в очередной крупной ссоре, потому даже бабушка не посмела к нему обратиться. В моменты же перемирия дядя Витя охотно приезжал в наш дом, всех любил, обожал и окружал вниманием. Я не понимала этих сложных отношений, до тех пор пока не выросла и не окунулась во все семейные тайны. Во время же студенчества я очень рассчитывала на то, что к моменту получения диплома мама с дядей не разругаются в очередной раз и я смогу устроиться к нему хотя бы на первое время.

Аннушке было проще: в ее семье не существовало таких заковыристых взаимоотношений, она — единственный ребенок у родителей и двух незамужних теток, ее с детства носили на руках и совали все в рот с трех как минимум ложек. Папа-дипломат уж точно заранее позаботился о том, куда пристроить дочурку с дипломом юриста. Однако Аннушка с упорством бульдозера собиралась в прокуратуру, чем приводила в ужас бабушку и тетушек с маменькой заодно. Отношение к происходившему папы-дипломата до поры оставалось неизвестным — он был в очередной командировке.

— Ну ты даешь, Анька, — всякий раз смеялась я, когда слышала подругины пламенные речи на тему правосудия и законности, — такое впечатление, что ты в Москву с рыбным обозом пришла, образование выгрызла с кровью, а не родилась в Первопрестольной с золотой ложкой во рту. Рассуждаешь как настоящий пролетарий. Слышала бы тебя твоя бабушка!

— А она слышала, — безмятежно улыбалась Аннушка, теребя кончик прекрасной длинной косы льняного цвета, — и с корвалолом потом демонстративно расхаживала.

Мы хохотали еще сильнее. Так уж повелось, что в наших семьях именно бабушки играли первую скрипку. Ее Алевтина Петровна и моя Тамара Борисовна во многом были очень схожи, как, впрочем, практически все жены партаппаратчиков за редким исключением. Каждое лето они непременно ездили на юг, в санаторий, а два месяца проводили на даче, одна — в Серебряном Бору, другая — моя — в Загорянке. Я терпеть не могла дачу, старалась бывать там как можно реже, зато Аннушка честно «отбывала» срок рядом с бабушкой. Я изредка навещала подругу, и тогда приходилось окунуться в варку варенья, заготовку огурцов и капусты и прочих домашних солений, в изготовлении которых Алевтина Петровна была мастерица. Я помню пенки с малинового варенья, в которые мы с Аннушкой макали горбушки белого хлеба, помню кружащих вокруг пчел, одна из которых однажды укусила Аннушку под глаз, и бедная моя подруга больше недели вынужденно носила темные очки, закрывавшие половину лица с опухшим глазом. А чего стоило варенье из крыжовника, рецепт которого Алевтина Петровна каким-то непостижимым образом узнала у самой Виктории Брежневой, жены бывшего генсека… Воистину, тот, кто считал этих женщин бездельницами, никогда не пробовал сварить такое варенье. Каждую ягодку крыжовника нужно было при помощи шпильки очистить от семян, потом в каждую же вложить кусочек грецкого ореха, потом аккуратно, чтоб не развалилась сложная конструкция, сварить в большом медном тазу, разложить в банки рядками, залить сиропом… Это же адский труд, скажу я вам! Мы с Аннушкой не в состоянии были посвятить кропотливому занятию даже получаса — начинала ныть спина, болели пальцы, а Алевтина Петровна только посмеивалась:

— Эх вы, белоручки! Разве же это труд?

Не знаю, как Аннушка, а я лично на всю жизнь приобрела стойкое отвращение к любому виду кулинарной деятельности.

Дача Вяземских в Серебряном Бору притягивала меня куда больше собственной еще и потому, что тут собирались компании молодежи, в которых мы с Аннушкой занимали достаточно видное место. За ней активно увивался довольно мерзкий типчик по имени Веня, сын какого-то военного, но Аннушка не обращала внимания. Я же всегда держалась с неким высокомерием, отстраненно, и это, разумеется, действовало на парней притягивающе — закон обратной связи. Мне на самом деле никто не нравился, просто приятно было проводить время в компании остроумных, начитанных и интересных людей. Наверное, они не были бы столь блестящими, если бы им приходилось думать о завтрашнем дне и искать свое место в жизни. Им все досталось при рождении, это были мальчики из хороших обеспеченных семей, их будущее было ясным и светлым, перспективы — отличными, а вся жизнь обещала стать сплошным праздником. Детки из золотой клетки, так сказать. Это, разумеется, накладывало определенный отпечаток — некая пресыщенность, вальяжность, расслабленность. Скажу честно, иной раз становилось скучно…