Я надену чёрное - [26]

Сиделка открыла было рот, но Тиффани не дала ей возможности вставить ни слова:

— Кухарка сказала мне, что вы очень набожная дама, всегда стоите на коленях, и я это очень ценю, очень. Но почему вам не пришло при этом в голову взять в руки тряпку и ведро с водой? Людям не нужны молельщицы, мисс Безызъянц. Им нужно, чтобы вы помогли сделать работу, которая находится у вас под носом, мисс Безызъянц. Вы мне надоели, мисс Безызъянц, и особенно ваш чудесный белоснежный халат. Думаю, Роланд в восторге от его белоснежности, а вот я — нет, мисс Безызъянц. Потому, что вы никогда не позволяете ему испачкаться.

Сиделка подняла руку:

— Я сейчас тебя ударю!

— Нет, — уверенно ответила Тиффани. — Не посмеете.

Рука замерла на месте.

— Да меня никогда в жизни так не оскорбляли! — закричала разъяренная сиделка.

— Правда? — спросила Тиффани. — Я искренне удивлена. — Она развернулась на каблуках, и, оставив сиделку стоять, направилась к юному стражнику, который только что появился в зале. — Я давно тебя приметила, но не знаю, кто ты. Представься, пожалуйста.

Рекрут сделал попытку отдать честь:

— Престон, мисс.

— Скажи, Престон, Барона уже перенесли в склеп?

— Да, мисс, и я принес туда же лампы, немного тряпок и ведро теплой воды, мисс, — он улыбнулся, заметив выражение ее лица. — Когда я был маленьким, моя бабуля занималась подготовкой к погребению, мисс. Если пожелаете, я мог бы помочь.

— Бабуля разрешала тебе помогать?

— Нет, мисс, — ответил юноша. — Она говорила, что мужчинам нельзя заниматься такими вещами, пока у них нет диплома доктрины.

Тиффани выглядела озадаченной.

— Доктрины?

— Ну знаете, мисс, доктрины: пилюли, зелья, отрезание ног и все такое.

Ее осенило.

— А! Ты имел в виду диплом доктора. Думаю, не стоит. Вопрос уже не в том, чтобы облегчить страдания бедолаги. Я справлюсь сама, но спасибо за предложение. Это работа для женщин.

«А почему именно для женщин, я и сама не знаю», — сказала она про себя по дороге в склеп, засучивая рукава. Юный стражник даже притащил миску с золой и вторую с солью[13]: — «Твоя бабуля молодчина, — подумала Тиффани. — Хоть кто-то научил парнишку чему-то стоящему!»

Пока она делала старика более «презентабельным», как называла это Матушка Ветровоск, она плакала. Она всегда плакала. Слезы нужны. Но не стоит делать это на виду у всех, особенно, если ты ведьма. Люди этого не ожидают. От подобного они нервничают.

Она выпрямилась. Что ж, она с удовольствием отметила, что постаревший мальчик выглядел лучше, чем вчера. В качестве финального штриха, она вытащила из кармана два пенни и аккуратно положила их на его веки.

Это был очень древний обычай, которому ее научила Нянюшка Ягг, но был и новый обычай, известный только ей. Она взялась одной рукой за край мраморной плиты, а вторую сунула в ведро с водой. Она подождала неподвижно, пока вода в ведре не закипела, а плита не начала покрываться корочкой льда. Потом она вышла с ведром наружу, и вылила остатки в сток.

Когда она закончила, замок кипел работой, поэтому она оставила людей заниматься привычными вещами. Выйдя из замка она замешкалась, и остановилась подумать. Люди не часто останавливаются подумать. Обычно они думают на ходу. Но иногда это хорошая мысль — просто остановиться и подумать, в том ли направлении идешь.

Роланд был единственным сыном Барона и, насколько было известно Тиффани, его единственным родственником, точнее единственным, кому разрешалось приближаться к замку.

После ужасного и разорительного судебного процесса Роланд прогнал своих кошмарных тетушек — сестер Барона, которых даже старик называл не иначе, как парой ужасных старых хорьков, забравшихся в штаны его жизни. Но была еще одна личность, которая не была его родственником, но которой, тем не менее, следовало узнать подобную важную новость, как его смерть. И как можно скорее. Тиффани направилась к меловому кургану, навестить кельду.

Прибыв, она обнаружила Эмбер, вышивающей сидящей у входа при солнечном свете.

— Здрасте, мисс, — радостно сказала она. — Мне нужно спуститься вниз и передать госпоже Кельде, что вы пришли. — С этими словами она исчезла в норе с ловкостью змеи, на что когда-то была способна сама Тиффани.

«Чего это Эмбер вздумала вернуться? — удивилась Тиффани. — Она же отвела ее на ферму Болитов для ее же безопасности. Так почему девчонка забралась на Мел, к кургану? И как она смогла вспомнить дорогу?»

— Очень интересное дитя, — произнес голос, и из-под куста показалась голова Жаба[14]. — Должен отметить, мисс, вы выглядите очень взволнованной.

— Старый Барон умер, — ответила Тиффани.

— Ну что ж, этого нужно было ожидать. Да здравствует Барон, — произнес Жаб.

— Не будет он здравствовать, — возразила Тиффани. — Он же умер.

— Да нет же, — квакнул Жаб. — Так обычно говорится. Когда, например, умирает король, нужно немедленно провозгласить нового короля. Это важно. Интересно, каким будет новый Барон. Роб Всякограб утверждает, что он слизняк, который недостоин целовать твои ноги. И что он сильно тебя оскорбил.

Несмотря на доброе прошлое, Тиффани не собиралась оставлять подобные выпады безнаказанными:

— Благодарю покорно, но я не нуждаюсь ни в ком, чтобы целовать мои ноги. В любом случае, — добавила она, — он же не