Я на валенках поеду в 35-й год... - [31]
Однажды мы собрались в поход в глубь Кунашира. Сначала продирались через густой мокрый бамбук высотой метра в два. Затем вышли к фумаролам — маленьким серным вулканчикам. Заткнёшь его пальцем, давление начинает расти, и он плюётся серой. Когда совсем замёрзли, вышли к маленькой горной речке. Вода была тёплая, поэтому залезли в нее во всей одежде. По мере подъёма против течения температура росла. Шли, пока можно было терпеть. Вылезать очень не хотелось. Вокруг замшелые ёлки, косой холодный дождь, а в воде тепло и уютно.
На берегу, на заставе, пограничники удивлялись, как нам в голову могла прийти сама мысль — ехать в отпуск на Кунашир! Договорились с водителем «Студебеккера», и он перевёз нас на другую сторону острова. Ехали по мелководью и чёрт знает по чему. Хорошая машина… На берегу бухточки Японского моря поставили палатку. Оттуда в хорошую погоду был виден остров Хоккайдо. Я сразу полез в воду и наткнулся на огромного палтуса — полметра на полметра. Вытащил его, и мы с Натальей поняли, что на этом охота кончилась. Позже проезжающие рыбаки подкинули нам горбушу, питались также крабами и гребешками. Я нырял с фотоаппаратом, находил бычка, снимал и щёлкал его по башке.
Вернулись на Сахалин. Охотились в озере, познакомились там с храброй рыбкой, отчаянно защищавшей свою икру. Потом перебрались на берег океана и поставили палатку. Ночью начался шторм. Было впечатление, что кто-то вёдрами лил воду в палатку. Вылезли, сняли палатку, надели комбинезоны и пошли в город. По дороге зашли в баню, высушились. В аэропорту сдали вещи в камеру хранения (в рюкзаках были изрядно воняющие дары моря) и стали ждать свой рейс. Перед вылетом нам с ненавистью выдали наши рюкзаки. Это была одна из постоянных проблем. Вторая — наши свинцовые пояса для погружения, весом примерно 20 кг. Я их таскал в отдельной авоське, чтобы не было перегруза.
Из Пахры на «Запорожце» впервые выбрались на Плещеево озеро. Добрались до берега, благо «Запорожец» можно было вытащить из колеи руками. Поставили палатку, постреляли плотву и щуку, покормили комаров… Ночью спали крепко, не заметили, как кто-то спёр нашу резиновую лодку. Так состоялось первое знакомство с Плещеевым озером.
Более постоянным нашим охотничьим и грибным угодьем стала Шатура. Пришло известие, что на Шатурской станции — первой подмосковной станции плана ГОЭЛРО, построенной ещё академиком А. В. Винтером, — заканчивается торф. В это время я стал искать пути расширения работ по управляемому термоядерному синтезу. Решил последовать примеру академика А. Е. Шейндлина и заинтересовать работами по токамакам Минэнерго и министра П. С. Непорожнего. Меня поддержал А. П. Александров, у которого были хорошие отношения с П. С. Непорожним. Я съездил на Шатурскую станцию и познакомился с замечательным инженером, как теперь говорят, менеджером станции, Сергеем Максимовым. В войну он был пилотом, получил ранение, повредившее позвоночник. Несмотря на инвалидность, закончил Московский энергетический институт и начал успешную карьеру энергетика. В то время он был директором станции — хозяином-отцом города. С этим замечательным человеком, инженером-самородком, энергичным, любознательным, предприимчивым и доброжелательным, мы дружили до конца его жизни.
Так как станция реконструировалась под газ, один из токамаков решили разместить в освободившемся корпусе, где он успешно проработал до перестройки. В связи с большими планами по сотрудничеству А. П. пригласил секретаря Московского обкома партии В. И. Конотопа в Шатуру. Помню поездку на двух «Чайках». В озере-охладителе разводили карпов. Но величайшим деликатесом Шатуры были и остаются караси в сметане, поджаренные на огромных сковородках. Нигде в мире я не ел более вкусного рыбного блюда. Обо всём легко договорились, а знакомство с В. И. Конотопом сыграло в дальнейшем большую роль в моей жизни. На обратном пути, по традиции, на границе района выпили солидный посошок, и всю дорогу А. П. с В. И. Конотопом пели украинские песни (оказывается, они были родом откуда-то из соседних украинских сёл).
С Сергеем, которого моя жена и сын очень полюбили, мы установили семейные дружеские связи. Часто вместе ездили на охоту и за грибами. У Сергея были близкие люди во всех соседних деревнях. Однажды остановились у «матери». Народу набралась полная изба. Спали вповалку на полу. Мать истопила русскую печь, на противни положила солому и высушила для всех гостей невероятное количество белых грибов. У неё же останавливались весной во время тяги и зимой, когда охотились на зайцев. Парились в русской баньке по-чёрному. На тяге Наталья прославилась — на неё вместо вальдшнепа вылетел гусь.
Пора было устраивать деревенскую жизнь. Совсем уж собрались обосноваться в Шатуре на Святом озере. Но как-то нас пригласили встретить Новый год недалеко от Плещеева озера. 31-го декабря был жуткий гололёд. На Ярославском шоссе машину развернуло, и довольно долго мы ехали задом наперёд. Повезло, что я имел опыт такой езды и не было встречных машин. Приехали в село Усолье. Там для нас сняли двухэтажную гостиницу с рестораном. Всё организовывал Анатолий Петрович Мирошников, который там был уже старожилом. Собрались две компании: одна из Курчатовского института, вторая — из Подольска, наши «смежники». Душой компании оказался Слава Пахомов из Бочваровского института, остроумнейший и язвительнейший. Кабан с брусникой, море пирогов, квас — всё было местное и в новинку. На утро пришли деревенские мужики продавать мясо и заодно предложили купить избу за 800 рублей в соседнем посёлке торфяников — Талицах. Мы с Колей Пономарёвым (заместителем М. Д. Миллионщикова) скинулись и купили ее, как охотничий домик. Живём там уже 35 лет, поэтому я никогда не ездил ни в дома отдыха, ни в санатории.
