Я на валенках поеду в 35-й год... - [30]
Жена в те годы ещё ездила в экспедиции. Накануне защиты диссертации ко мне в кровать забралась кошка, и всю ночь я принимал роды. Утром встал, завёл «Запорожец» и поехал в институт на защиту. Шины у «Запорожца» были без камер, и по дороге одна начала спускать. Существовал специальный приём для этого случая — в шину накачивали воду. Пока качал, слегка запоздал на собственную защиту. Но народ был настроен добродушно, меня дождались и решили: чтобы впредь не мучиться, присвоить мне сразу докторскую степень. Поэтому я не переживал длинной обычной волокиты — кандидатская, докторская.
После защиты пошли с Андреем Гапоновым-Греховым к Михаилу Александровичу Леонтовичу домой, купив по дороге два поллитра. Очень грозная домработница сварила картошки, подала селёдку, и мы прекрасно отметили это событие. Остался ночевать у М. А. На сон грядущий он дал мне почитать самиздатовскую книжку Жореса Медведева про деятельность Т. Лысенко (Трофим был тогда ещё в фаворе у Хрущёва).
Летом по прежнему маршруту мы ездили на «Запорожце» в Крым на «царский пляж», с заездом в Ялту и Форос. Следующим летом отправились на Соловки. Бродили по болоту, собирали морошку. В Белом море на мелководье мелкая камбала забирается прямо под ноги. Переправились на Соловки. Взяли лодки и поплыли по каналам на Святое озеро. Остановились на островке и начали подводную охоту. Охота на Соловках — очень своеобразная. Ночи нет, солнце бродит вдоль горизонта. Можно охотиться под водой всю ночь. В основном охотились на окуней. Окуни в Святом озере обитают на трёх уровнях: на верхнем и среднем — маленькие и средние окуни, где средние питаются мелкими; внизу — гигантские окуни со средними окунями в желудке. Иногда гарпун пневматического ружья отскакивал от их чешуи. Обстановка выглядела нереальной: плывёшь ночью по каналу, а вокруг будто белые привидения; над озером — знаменитая церковь, где садисты власти соловецкой пытали заключённых и сбрасывали вниз по лестнице. Соловецкая голгофа…
В Белом море богатейшая подводная фауна, морские звёзды и актинии. В дамбе — протока, там мы охотились на зубатку. Сверху видишь рыбу и ныряешь к ней. Зубатка — безобидная рыба, но с мощными зубами, которыми она легко разгрызает раковины мидий. Если по неосторожности сунешь ногу ей в пасть, она может вцепиться, что с нами однажды и случилось.
В то время реконструкция монастыря ещё не началась, все монастырские постройки были разрушены и запакощены сначала лагерем, а затем моряками. Власти превратили монастырский рай в совковый ад с пыточными и знаменитой «селёдочницей», в которую набивали людей и ждали, когда они задохнутся. СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения — был полигоном, на котором отрабатывалась гулаговская система физического и духовного уничтожения.
В один из отпусков, когда Наталья опять уехала в экспедицию, я отправился к Г. И. Будкеру в Новосибирск на конференцию по физике плазмы и термоядерному синтезу. На конференции много общался с директором Принстонской лаборатории А. Готлибом. В это время Принстон искал выход из стеллараторного тупика и начинал смотреть в сторону токамаков. После конференции Г. И. Будкер повёз гостей на Ангару в пансионат, построенный Н. С. Хрущёвым для Д. Эйзенхауэра в преддверие его визита (прерванного полётом Ф. Г. Пауэрса), оттуда — на Байкал.
Я остался на Байкале и на пароходике перебрался в Нижнеангарск — маленький городок на берегу озера. Посмотрел знаменитый провал, образовавшийся в результате разрушительного землетрясения в начале XX века. На рыболовецком катере переплыл к речке, соединяющей Байкал с красивейшим озером Фролиха, куда спускаются окрестные скалы, покрытые снегом. Американский комбинезон позволял охотиться на тайменя и в речке, и в озере. В озере охотился внутри бесконечной стаи мелкой рыбы. Стая устроила вокруг меня пустоту и вращалась на некотором расстоянии — так, видимо, они защищались от нерпы. У меня был гарпун на длинной леске, но старался больших потерь стае не приносить. Долго выслеживал огромную щуку, один раз почти настиг — она всплыла около меня из ила, как подводная лодка, но головой в обратную сторону. Пока я разворачивался для выстрела, щука быстро исчезла. Всё же я её выследил и убил, но, как оказалось, зря — она была старая и невкусная.
От Фролихи пешком спустился к Байкалу и дошёл до горячих источников. По дороге наблюдал охоту нерп. Они плыли, как бредень, загоняя к берегу рыбью стаю. Затем набросились на рыбёшку и начали её крошить. Уже потом ели кровавый суп. В Нижнеангарск вернулся на катере, а оттуда — самолётом через Иркутск — в Москву.
Несколько позже друзья пригласили меня с Натальей в студенческий строительный отряд на Сахалин. В отряде нас сразу подключили к работе: вычищать шкуру свежеубитого медведя. Немного поболтавшись в Сахалинске, отправились на Кунашир через Шикотан. На Кунашире поднялись на север, сходили к вулкану. Я приспособился ловить крабов. Руками взять краба трудно, нырял, захватывал его авоськой, и волна выбрасывала нас на камни. Спасал опять комбинезон. То с Охотского моря, то с океана шёл холодный горизонтальный дождь. Может быть, это был не дождь, а ветер нёс морскую воду. На пляже около маленького источника горячей воды можно было вырыть яму и, регулируя камешками приток горячей и холодной воды, создать локальный комфорт.
