Я на Марсе - [9]

Но оставаться пять-шесть суток в таком тесном помещении, не имея возможности поиграть, — это уже чуть ли не наказание. Все равно что быть запертым в какой-то неуютной кладовке, на стенах которой нарисованы звездочки. Глазеешь на них, считаешь их сосредоточенно, пока не забудешь, до какой тысячи дошел, потом ешь и ложишься где-то в воздухе отдыхать. Кстати, с воздухом тоже произошла перемена: прибор, служащий для измерения его плотности, ясно показывал, что воздуху стало меньше.

— Наверное, где-то дырка, — боязливо огляделся Крум.

— Глупости! — бодро усмехнулся я. — Если в броне «Искора-1» имеется хоть малюсенькая дырочка, воздух вырвется прочь быстро и шумно, как хорошо газированный лимонад из бутылки.

— А в чем же тогда дело?

— Я думаю, что так предусмотрено конструкцией корабля. Благодаря этому космонавты будут постепенно привыкать к разреженной атмосфере, которая ждет их на Марсе.

Крум похвалил меня за сообразительность и успокоился.

Однако через два дня у него возник новый, более существенный повод для тревоги: продукты в шкафу кончились.

— Умрем с голоду, — констатировал мой друг с глубоким вздохом.

Я снова попытался его успокоить:

— Все-таки ты погибнешь после меня.

— Почему так, Саша?

— Потому что у тебя мощный подкожный слой жира. Пока он израсходуется, может быть, и путешествие кончится. У меня же из-за напряженных спортивных тренировок остались только кожа да кости. Когда мое хладное тело достигнет Марса, от него останется один скелет, и марсианские школьники смогут изучать по нему анатомию землян. Как ты сам понимаешь, меня мало радует такая перспектива. — И я тоже глубоко вздохнул.

— Тогда спать! — предложил мой друг. — Во сне время проходит быстрее, да и с жизнью легче расставаться.

— Не знаю, — ответил я. — Пока не пробовал — ни во сне, ни наяву. Ну да ладно — заснем, а там — будь что будет.

Сколько мы спали, не знаю, потому что не привык смотреть на часы во сне. Но, едва передо мной выстроились в ряд девять жирных цыплят с гарниром и я схватил сразу двух, меня разбудил голос Крума:

— Саша, смотри!

Я лениво открыл глаза.

— Что тебе, громкоговоритель?

Крум был очень возбужден:

— Нам навстречу летит апельсин!

Я вскочил стремительно, как всякий хороший легкоатлет, когда он еще не позавтракал, и увидел оранжевый шар с аппетитной шероховатой поверхностью. Он был окутан прозрачной, тонкой синеватой дымкой.

— Ах как хочется его схватить! — воодушевленно изрек мой спутник. Мы бы его съели, а кожуру оставили для варенья. Наши бабушки были бы очень довольны, расхвалили бы нас на весь квартал!

Я не отношусь к числу бездарных путешественников, теряющих разум от голода, поэтому сразу догадался, что мы увидели..

— Это не апельсин! — радостно воскликнул я.

— Тогда чему ты радуешься? — Крум был озадачен.

— Тому, что навстречу нам приближается планета Марс во всем ее величии!

Мой друг встрепенулся:

— Значит, мы подлетаем?

— Подлетаем!

— И обойдемся без некрологов?

— Обойдемся.

Крум еще внимательнее стал наблюдать за оранжевым шаром.

— Во, во! Смотри, как растет!

— Растет, ага!

— Сверху что-то белеет, как шапочка, а снизу — как воротничок.

— Это полюсы.

Мой друг испугался.

— Как бы нам не попасть на какой-нибудь из них…

— Почему?

— Потонем в снегу! Зацапают белые медведи!

— Думаю, что ты им придешься по вкусу.

— Саша, ты невыносим! Как ты можешь в такой момент шутить?

— Могу, потому что смелый!

— А медведи что, смелых не едят?

— Едят, но худым смельчакам предпочитают трусливых толстяков, потому что они питательнее.

— Ой-ой, перестань!

Я перестал, чтобы не доводить его до разрыва сердца.

Планета увеличивалась очень быстро. Скоро она заслонила весь передний иллюминатор. Возле меня что-то застучало, как швейная машинка. Оказалось, что это были зубы Крума. Мне захотелось его успокоить, но тут я с досадой обнаружил, что и сам стучу зубами от страха.

— Ты падал когда-нибудь с крыши вашего дома? — спросил меня космонавт-2.

— Нет, — ответил я.

— Сейчас узнаешь, насколько это приятно!

— Боюсь, что это не слишком подходящее сравнение: там грохнешься с высоты в каких-нибудь двадцать метров, а тут — в сто миллионов километров!

— Бррр!

— Трак-трак-трак!

Вдруг небесный апельсин исчез. Не было его уже ни сверху, ни сбоку. Совсем стемнело — были видны только звезды. Через некоторое время опять стало светло, и нам улыбнулось солнце.

— С-с-саша!

— Ч-ч-чего?

— К-к-куда девался Марс, провалился он, что ли?

Я предпочел промолчать, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Но когда я вплотную приблизился к стеклу, мне сразу же все стало ясно.

— Не бойся, — сказал я с присущим мне хладнокровием. — Опасность на этот раз миновала. Мы летим по орбите вокруг Марса. Видимо, наш корабль стал его искусственным спутником.

— Ого!

— Сначала летели в тени планеты, поэтому было так темно.

— Ага!

— А теперь летим над освещенной частью. Солнце вверху.

— Хорошо хоть, что еще летим. А то ведь могли бы уже превратиться в обыкновенные отбивные…

Ко мне тоже вернулось радостное настроение. Плавая по кораблю, как рыбка по аквариуму, я сочинил и замурлыкал веселую песенку. Состояние невесомости все еще сохранялось, хотя Марс простирался уже совсем рядом с «Искором-1». Крум тоже поплыл и запел. Почти весь космос заполнился нашими мелодичными голосами: