«Я, может быть, очень был бы рад умереть» - [61]

– Он ждал землетрясения, пока не умер. Он стал наркоманом и получил своё землетрясение. В венах, – подытожил Зэка.

Я точно не знаю, чего люди ждут от жизни. Но гравитация – это факт, и что-то всегда падает.

Во время гигантского землетрясения, если бы я остался в целости, мне нравится думать, что я бы спас ребёнка: вытащил его из-под обломков, вытереть пыль с глаз, и сказал бы ему, не плачь, всё хорошо, я найду твою маму и папу, принесу тебе молока.

Я бы сделал это прежде, чем грабить банки, я так думаю, я почти в этом уверен, не знаю. Подожди! сначала нам надо добраться до высокого места, вдруг пойдёт цунами!

Когда я в первый раз приехал к тебе в Лиссабон с неразумной последней надеждой, ты показала мне Океанариум в зоне Экспо…, мне он понравился, в устье Тежу, здесь мой ручей с гор бежит к морю. Смотри, смешная рыба-луна, очень напоминает толстых людей, которых я знаю… а те злые акулы, улыбающиеся всеми своими зубами, наслаждаясь прекрасной прогулкой, они пришли посмотреть на меня через стекло. Если что-то не так с незнакомцем, звери понимают сразу, это как с собаками,

Апофигей понял это сразу. Акула – бык, я был быком.

[хочешь посмотреть, хочешь посмотреть, если я стукнусь головой об это стекло, то останутся две дырки]

Гигантский окунь продолжал дуть мне поцелуи, единственные, которые я получал в синем полумраке воды. А камбалы и морские языки, зарывающиеся в песок, маскирующиеся, как я, когда ты отправила меня домой на автобусе и единственное конкретное, что ты сказала, что однажды мы снова увидимся, я так рада, что ты приехал, хорошо выглядишь, я взглянул в зеркало, а ты уже кому-то звонила по телефону и выглядела спокойной.

Тогда позволь мне сказать тебе вот что, красавица: в этом Океанариуме может быть много рыб со всего мира, но не все, здесь нет большеротых окуней и карпов, как те, которые водятся у нас в запруде на Скалистом пляже, мы едим их жареными с соусом из кориандра, кости не чувствуются, их можно убрать ударом ножа – пальчики оближешь. Некоторые до сих пор незаконно ловят их динамитными зарядами, их много, у нас много рыбы.

И я тебе ещё вот что скажу: однажды гигантская волна обрушится на город и разобьёт гигантский аквариум, и вы все, многие из вас будут плавать среди миазмов канализационных труб и акул, от Белена до Экспо, грабители банков в Байше и стеснительные, неуклюжие студенты и гопники, которые грабят девушек.

– С таким выбором девушек здесь, мне интересна та, которая только хочет уйти.

Но меня раздражает надеяться на эту поездку в Лиссабон, я уже порядочно потратился… Последние капли Drakkar Noir на моей шее, хранившиеся несколько месяцев в холодильнике, чтобы не потерять концентрацию, его уже больше не производят. Я даже вступил в соревнование с другим пассажиром. Всё началось в семь утра: автобус выезжал из гаража, а мой соперник был тайным пассажиром: большая муха, которая села с внешней стороны стекла, шестью лапками укоренилась на уровне головы пассажира.

Мы проехали по шоссе, дул ветер, деревья гнулись, минуты шли, а кровавая муха стояла непоколебимо на своих маленьких ножках, с невероятной решимостью, только дрожала её голова с большими глазами, они видят нас раздробленными на шестиугольники, если не ошибаюсь.

Мы ехали сто километров в час, муха на своём месте снаружи автобуса демонстрировала цепкость мигранта, настроенного наладить свою жизнь. Остальное – пейзаж, Португалия – это Лиссабон.

Прошло три с половиной часа, а муха продолжала там сидеть, правда я немного задремал, не доезжая Вила Франка, а потом я потерял её. Возможно, она упала, или устала бороться, чтобы доехать до столицы, насекомое потерпело поражение к самому концу, возможно, ему нужно было помочь, а я этого не сделал. Мы оба остались одни в наших путешествиях.

Но мы не должны доверять мухам. Однажды, женщина рассказала моей маме:

– О, нет!!! Сегодня случится несчастье. Я видела овода.

– И что?

– Это не к добру. Однажды утром я увидела овода, а вечером умер мой муж.

Её муж умер вечером, потому что не умер утром, или накануне ночью, или неделей раньше, он был пьяницей с печенью размером с газовый баллон.

Но если вина лежит на оводах, что тут поделаешь? Столько мух, которых ты видел на свете в детстве из окна своей комнаты, на козьем дереве, эскадроны, роящиеся над кровью мёртвых животных на Пасху, каскад обезумевших мух. Слишком много трагедий за раз.

Я иду вдоль летней террасы студенческих баров. Здесь на старших курсах, или полу-старших… средне-старших… полу-младших… обучают всему, что есть, студентов с севера, центра и юга страны, но многие, главным образом, осваивают игру в бубен. Они носят чёрные плащи политехнического института с капюшоном и ленточками, скрученными в виде медали, и надеются найти работу в какой-нибудь стране игрушек, ну, удачи. Но, так как этот день ещё далеко, они уже сейчас пропускают несколько шотов, и таким образом успешно погружаются в их новую среду обитания, и всё это довольно забавно.

Именно крыша летней террасы студенческих баров невероятным образом погубила внука того могильщика, который в свою очередь отравился. Внук могильщика основательно напился и решил вздремнуть на верхней части опорной стенки, но ему приснился какой-то кошмар, и он плашмя упал на булыжники с четырёхметровой высоты.