Я люблю… тебя! - [55]

Надо сказать, музыкальные магазины не рассчитаны на девушек. Подобно магазинам комиксов, рыцарско-драконовым поединкам и чтению газет в туалете музыкальные магазины, особенно специализирующиеся на виниле, требуют наличия в организме игрек-хромосомы. Войдя, я сразу почувствовала себя неловко. Мне захотелось оказаться в джинсах и кроссовках, а не в платье, да и подведенные глаза здесь смотрелись нелепо. Два продавца не первой молодости, один лысый, второй заросший до самых глаз, оба явные женоненавистники, определили во мне полную дуру, не успела я и двух слов сказать.

— Здрасте, — просительно улыбнулась я с видом «не смейтесь мне в лицо и не обдирайте как липку».

И получила в ответ два кивка, означавших «не, не повезло тебе сегодня, лапуля».

— Я ищу пластинку, — пискнула я. — В подарок на день рождения.

Они переглянулись.

— Ну естесно, — сказал лысый. — Только у нас много пластинок. Чё-нить наметила?

Отлично. Они убедились, что я дура. Надо было Пола с собой взять. Он сразу подружился бы с этими засранцами.

— Мой приятель любит музыку, — начала я, оглядывая стеклянные витрины за прилавком. — Ему нравится…

Господи, в голове стало совершенно пусто. Почему, почему? «Не произноси этого, Рейчел, не смей это говорить!»

— Ему нравится… музыка.

Ни лысый, ни лохматый не нашлись с ответом. Я поняла, что есть только один способ спасти положение. Сунув руку в пакет, я выудила мой конверт, сделанный из журнала «Хит».

— О, такими песнями мы не торгуем, — сказал лохматый, страшно развеселив лысого товарища.

Наклонив голову набок и чуть улыбнувшись, я убрала журнал с Шерил Коул на обложке, открыв лакомый кусочек винила. А такого вы не видели? Неожиданно я почувствовала пристальное внимание знатоков.

— Раз уж я зашла, можно вам показать? — Я с великой осторожностью положила пластинку на прилавок. Джон, Пол, Джордж и Ринго посмотрели на меня с улыбкой.

Как некоторые не в состоянии общаться без поминутных ругательств, продавцы, видимо, не умели общаться с женщинами без сарказма, поэтому их молчание я восприняла как добрый знак.

— Это моей мамы, — зачем-то солгала я. — Хочу оценить для нее пластинку. Я, конечно, смотрела в Интернете…

Естественно, я не смотрела.

— Э-э… ну… — Лысый хотел взять пластинку, но замер и взглядом испросил у меня разрешения. Я кивнула, наслаждаясь упоением властью. — Даже не знаю. Редкая вещь.

— Конверт в хорошем состоянии, — машинально отметил лохматый, осматривая пластинку. — Зеркальный винил, канадский импорт. Очень даже.

Может, это знак свыше, думала я, пока они причмокивали и ахали. Все дороги ведут в Канаду. Может, мне судьбой предназначено продать «Битлов» и на эти деньги полететь к Итану, где мы немедленно влюбимся друг в друга и сразу поженимся. Одно ведь вытекает из другого, разве нет?

— Можем дать вам за нее, ну, пять сотен, — сказал лохматый, не выпуская пластинку из лап.

До этой секунды моментами наивысшей гордости в моей жизни было получение ключей от собственной квартиры и тот случай, когда я, проявив нечеловеческую силу воли, не прыгнула на Джеймса Франко[38], севшего ко мне в кресло визажиста. Я едва сдержалась, чтобы не выхватить деньги из волосатой руки и сразу не побежать в сторону канадской границы. Целых пятьсот фунтов! Быть не может!

— А-а… — пожала я плечами и протянула руку к пластинке. — Нет, я на интернет-аукционе больше выручу. Но все равно — спасибо.

— Восемьсот, — быстро сказал лысый.

— Да ну!..

— Восемьсот пятьдесят — максимум, что я могу дать.

Я изо всех сил изображала разочарование, взвешивая варианты. С одной стороны, строго говоря, мой поступок сильно отдавал воровством. С другой — бессердечный урод Саймон, бесцеремонно бросив меня, оставил ценную пластинку, явно намекая, что я могу ее продать. Похожа на правду такая версия? А мне будет очень-очень кстати восемьсот пятьдесят фунтов.

Лысый и лохматый готовы были сорваться со стульев. Надув губы, я смахнула невидимую ниточку с юбки цветастого сарафана, забросила сумку на плечо и с достоинством кивнула:

— Ну ладно.

Выйдя на улицу под яркое солнышко, я снова плыла в тумане. В сумке лежали почти девятьсот фунтов. Решив спуститься на грешную землю, я достала записную книжку и открыла список покупок, но вместо перечня увидела «850 фунтов», написанные семнадцать раз. Хуже всего то, что мне даже не было стыдно. Я абсолютно не раскаивалась. Сай не прикасался к пластинке с тех пор, как принес ее два года назад, так что он вообще не узнает о ее исчезновении. Надеюсь.

Обойдя фруктово-овощной лоток, поставленный почему-то посередине улицы, я пошла обратно на Бервик-стрит, едва не налетев на раздражающе красивого молодого человека. Несколько секунд мы топтались в нелепом танце, после чего парень засмеялся и спрыгнул с тротуара.

— Извините, — сказала я. Ненавижу неразбериху с левым и правым. Разве нельзя условиться проходить слева, как в метро на эскалаторе?

— Никакого беспокойства, ангел, — улыбнулся он. «Почему все не могут быть такими же приветливыми, как гей, гуляющий по Сохо в разгар дня в четверг?» — подумала я, столкнувшись с сердитым типом в костюме. Все-таки геи очень обходительные и милые люди.