Я люблю… тебя! - [2]

Выдохнув, я отключилась от медлительного, с растяжкой, британско-американского (Восточная Европа с пересадкой в Эссексе) произношения Анастейши и сосредоточилась на работе. Если я в чем-то и достигла совершенства, так это в умении работать в любых условиях. Рейчел Зашоренная Саммерс, непревзойденный визажист и королева избирательной глухоты. Моя профессия может показаться сплошным удовольствием и синекурой, но в реальности оборачивается очень ранними подъемами, долгими часами на ногах ради чьей-то красоты и очень поздними возвращениями домой. Гламурно, сил нет.

Зато визажисту практически не нужен спортзал. Моя рабочая сумка весит больше тридцати фунтов, и таскать ее по метро в оба конца до некоторой степени заменяет мою, увы, забытую еженедельную пробежку. Конечно, остается шанс встретить одинокую знаменитость, однако на деле я чаще закрашиваю знаки сексуальной эксплуатации настолько грязной, что сразу проходит желание смотреть «Улицу коронации»[2]. Нет ни единой звезды мыльной оперы без тайного грешка. К счастью, я в основном торчу в четырех стенах в студии в экзотическом районе Парсонс-Грин, с утра до вечера припудривая снимаемым разные части тела. Рабочая обстановка не располагает отправиться домой, наклеить накладные ресницы и навести красоту перед вечеринкой в компании знаменитостей, которым я растирала плечи целый день; хочется добраться до дому, наполнить ванну и заснуть в ней, пока Саймон смотрит телевизор.

Никогда не стану встречаться с шеф-поваром, думала я, накладывая последний слой основы для тела. Даже непревзойденный кулинар не будет истязать меня требованием обеда из семи перемен, едва появившись в дверях. Ему еще повезет, если на второе он получит спагетти на тосте. Да и этого у меня в доме не найти, сокрушалась я. Сегодня пятница, значит, завтра суббота, день покупок. Выходные для меня не выходные, если я не подниму себе давление пробегом по универсаму «Сейнсбери». Пятничный же ужин состоит из сомнительного полуфабриката от «Уэйт уочерс», завалявшегося с последней диеты, или пиццы. Вот почему иногда мне все же нужны готовые обеды от «Уэйт уочерс».

— Ракель, ты такая тихая, — громко сказала Ана, выгибая спину, чтобы взглянуть на дело моих рук. — О чем задумалась?

— Ни о чем, — солгала я, отступив на шаг, чтобы оценить безупречную теперь персиковую задницу. Следы сексуальной эксплуатации Анастейши исчезли, зато впереди замаячила фотосессия дорогого нижнего белья, продаваемого упаковками по несколько штук. Не уверена, что моя мать захочет купить сразу пять пар трусов, побуждающих подражателей рок-звездам кусать тебя за ягодицы. Хотя кто знает, может, и купит — они с отцом двадцать лет в разводе, уже давненько никто не штурмовал ее цитадель. Надеюсь. Бр-р-р… — Все, готово, — констатировала я, делая завершающий взмах кисточки с бронзантом. — Иди.

Анастейша захлопала в ладошки и вприпрыжку побежала на свое любимое место — под объектив видеокамеры. Фотограф Дэн повторял слова ободрения, забегая так и этак и делая десятки снимков, а модель в декорации, изображавшей спальню, принимала позы с удивительным пылом, подогреваемым, как я предполагаю, ее искусанной задницей. Зрелище было самое впечатляющее. Я заправила длинные светлые пряди за уши, стараясь не завидовать. Меня уже давно не гоняли по спальне. Почти месяц фактически. Не так уж страшно, если бы дата последнего секса не совпадала с днем, когда мой бойфренд объявил, что берет паузу.

Я покачала головой, следя за прыжками Анастейши по спальне. Как понимать эту паузу? Если я чему-то и научилась у героев «Друзей», так это тому, что паузы в отношениях ни к чему хорошему не приводят. Моделей Саймон, тьфу-тьфу, вроде сторонится. Нашему союзу завидовали все друзья, потому что у нас все шло как в сказке. Прожив вместе пять лет, мы обзавелись ипотекой, внешне приличной машиной и присвоили друг другу уменьшительные прозвища, которые раздражали многих, — словом, всем необходимым. Я не сомневалась, что Саймон вот-вот сделает мне предложение, даже носила старый свадебный журнал в сумке с профессиональной косметикой. ЭТИМ мы занимались довольно часто, что, насколько мне известно, просто здорово для любовников с пятилетним стажем. Пусть не каждый раз все было как в ночном шоу Диты фон Тиз (сами попробуйте натянуть чулки с подвязками, когда вы на ногах с шести утра и целый день раскрашивали невменяемых знаменитостей, чтобы те не выглядели как после двухдневной попойки), но все равно нормально. У нас все было отлично. По крайней мере мне так казалось. Или я незаметно для себя опустила планку?

— Визажист! — крикнул фотограф Дэн с другого конца площадки.

Я послушно подбежала, помахивая кисточкой для пудры и игнорируя раздраженное цоканье языком и выразительные вздохи. Дэн был моим старым подельником по съемкам всяческих деталей одежды, и я давно привыкла к проявлениям его «артистического темперамента», хотя он отнюдь не перестал быть занозой в заднице. Но шесть часов в раскаленной пустыне в ожидании, когда выходящая в тираж фотомодель выблюет все, что съела с 1996 года, чтобы можно было сделать один-единственный снимок, очень способствуют укреплению профессиональных связей. Так что пусть себе цокает.