Я люблю Будду - [40]

привет, ХИЁКО. когда он говорил, его глаза двигались, словно два шарика из янтаря; а когда слушал, они замирали неподвижно. ‹давай поговорим.›

давай. о чем мы будем говорить? ‹о нас. о тебе и обо мне›

ее прямота была такой же естественной, как ветер, хлещущий священное дерево сакаки.

нет тебя и меня, я не имею в виду, что нет “нас”, я имею в виду, что нет “я”. ‹все это я уже слышала. раньше.›

это нормально, оригинальность — концепция мертвая.

‹и мы тоже мертвые?›

нет, мы определенно живые, мы дышим: вдыхаем и выдыхаем." ‹иногда мне хочется просто выдохнуть и не вдыхать долго-дол-го›

“я знаю, ХИЁКО. тебе нравится противоречить природе, извращать вещи, превращать их в их прямую противоположность.” ‹насколько я понимаю, ты тоже›

“нет, я не делаю никакой разницы, никаких противопоставлений, никаких искажений.”

‹но жизнь скучна без аномалий›

“жизнь никогда не бывает скучной — она словно вьющаяся веревка, вся в петлях, только твой разум бывает скучным, ты выдумываешь себе пресное однообразие, чтобы потом выдумать аномалию.”

‹мои выдумки и мечты — моя сила›

ты сама — своя самая лучшая выдумка.

‹спасибо›

“это не комплимент.”

‹мы принимаем все так, как нам хочется это принять›

“ХИЁКО, ты слишком хорошая для всего этого, избавься от этих нечистых идей, что цепляются за твою плоть.”

тут ХИЁКО помедлила, потому что она поняла, что это был момент истины в их разговоре: и она знала, что истина заслоняет и затмевает все, что лежит вне нее. ее пылающее вожделение к нему как будто засыпали песком. ‹ХИКАРИ, светлый мальчик, весь мир цепляется за мою плоть, крепко и беспрестанно — упругий порок›

“тогда мир — это дом, объятый пожаром, в нем нельзя оставаться, из него надо бежать.”

Глава 68

ХИКАРИ часто думал о ХИЁКО. без нежности или желания, но с безусловным очарованием, для него была притягательной не сама ХИЁКО, а ее ситуация, пока ХИЁКО раскидывала роскошные покрывала, словно мешки с дробленым рисом, скользя по поверхности своих снов, но не проникая в глубины, ХИКАРИ коротал время, записывая вот такие нескладные загадки:

что такое иноземец, ни разу не бывший в иной земле? иных земель не существует.

привлекательная молодая женщина, ищущая ложного просветления,

станет тысячью лисиц, пока не закончится ее поиск.

тысяча лисиц успеет прожить целую жизнь и умереть за то время,

пока привлекательная молодая женщина медитирует у ручья.

юный послушник увидел мудреца, несущего на спине пьяную девушку, которую надо было доставить домой.

“брось ее, — закричал он. — отражение луны увядает!”

Глава 69

что касается ХИКАРИ, то правда в том — а там, где ХИКАРИ там всегда правда, — что он ничего не знал про анжелику. да и не хотел знать, он был далек от мирских забот, монастырская жизнь очистила его разум, наполнив его пустотой, дел было немало: сад, огород, планирование меню для трапез, небольшая ферма, не говоря уже о медитациях при ходьбе, медитациях сидя и медитациях под чтение мантр, из-за пустоты, наполнявшей разум, и из-за всеобъемлющей безбрежности сердца, его кожа светилась нездешним светом все сильнее и сильнее — с каждым днем, чем глубже он погружался в служение, тем свободней и чище становился его дух. он вдохновлял даже меня, хотя после общения с Предводительницей меня почти невозможно очаровать — на это способны очень немногие.

— на самом деле, анжелика была совсем рядом, на расстоянии броска камня, в соседнем храме, тут же, на восточных холмах, но монахи в том монастыре, даже те, кто не был связан обетом молчания, не одобряли досужую болтовню, восточную часть киото — разумеется, за исключением круга гейш, — никак нельзя было назвать мельницей слухов, это была территория тишины, где самыми громкими обитателями были маленькие ^ручейки, разливавшиеся в сезоны дождей, и цикады, поющие в темноте.

я говорю это только затем, чтобы отметить, что когда ХИЁКО потом обвиняла ХИКАРИ, что он утаил от нее информацию, она была неправа — случай редкий и вполне простительный, даже самых благородных из нас любовь превращает в тщеславных зазнаек, ум Предводительницы, при всей своей всеобъемлющей бесконечности (мне он виделся как безбрежные небеса разума), не мог — или просто отказывался — мириться с тем, что этот святой человек, такой суровый и строгий, что он казался буквально пропитанным чистотой, не питал к ней интереса, и ее можно было понять, я имею в виду, я ее понимала, для ХИЁКО это действительно был удар.

Глава 70

ХИЁКО все же нашла анжелику. буквально в нескольких шагах от обители ХИКАРИ, бывшего дзенского храма, превратившегося в чистилище на земле, дни бесплодных поисков, размеченные утонченными трапезами и ночными беседами с ХИКАРИ, от которых сладко ныло внизу живота, не поколебали решимости Предводительницы, а наоборот, укрепили ее в намерении найти, допросить и наказать анжелику с непреклонностью скорых на расправу вьетконговцев и барочной ватиканской уверенностью в своей правоте и непогрешимости, и то, что один из монахов знал, как кричать “берегись!” по-французски, было уже не важно.

нашу исполненную благих намерений тихую красавицу грубо впихнули на заднее сидение японского мини-джипа — аки перевозил видеооборудование, принадлежавшее организации, и то с большим вниманием и заботой, может, ее хотя бы слегка утешало то, что аки сидел рядом с ней и шарился по интернету, подключившись через сотовый телефон, или что мальчик-мотоциклист, владелец “кавасаки”, был за рулем (одним глазом поглядывал на дорогу, другим — на экран телевизора на приборной панели, где передавали “национальный чемпионат по мотокроссу; прямая трансляция из феникса, штат аризона”). но вряд ли, мне кажется, я думаю, ей было плохо и страшно, она сидела, вцепившись в четки, словно те были сделаны из волшебных жемчужин, отвращающих беды, мне разрешили поехать с ними (на переднем сидении), но запретили встречаться с ней взглядом, сказали: если они что-то такое заметят, меня больше уже никогда никуда не возьмут, и вообще перестанут со мной разговаривать, так что я с тем же успехом могу собираться и ехать домой, в америку.