Я летал для фюрера. Дневник офицера люфтваффе. 1939-1945 - [41]

Я вижу штабных офицеров, которые служат в Берлине, чистеньких, ухоженных, одетых в безукоризненные мундиры. Я слишком долго жил в другом мире, и у меня сложилась другая система ценностей. Атмосфера этого места выбивает меня из равновесия.

22 декабря 1943 года

Вместе с Ингрид мы поехали навестить моих родителей в Ширац. Здесь, дома, с моей семьей, я начал ощущать некоторое спокойствие. Я запрягал лошадь в сани и отправлялся в долгие путешествия по зимней дороге на берегах Варты.

Лило и я счастливы быть вместе, Ингрид — прекрасная малышка с вьющимися локонами, и мне здесь очень нравится. Но даже здесь я скучаю по моим товарищам и аэродрому, запаху самолетов и звуку ревущих двигателей.

26 декабря 1943 года

Мы встречаем очередное Рождество. На земле все еще царит война.

Сегодня рано утром пришла телеграмма из штаба эскадрильи: «Фалькензамер убит. Зоммер ранен. Шпехт».

Командир эскадрильи не приказывает мне прямо закончить отпуск и немедленно вернуться в часть, но я понял, как необходим ему сейчас, когда убит капитан Фалькензамер, командир 4-го звена, и ранен старший лейтенант Зоммер, командир 6-го звена. Сейчас я единственный командир звена, готовый к бою.

Через два часа после получения телеграммы я уехал с первым же поездом. Лило поняла меня. Она храбрая, такой может быть только жена солдата. Она махала мне рукой, улыбалась, когда поезд тронулся.

Встретимся ли мы еще?

27 декабря 1943 года

Я ехал весь день и ночь. Юнгмайер встретил меня в Вунсдорфе. Он доставил меня к аэродрому. Эскадрилья переведена сюда несколько дней назад. Это прекрасно оборудованный гражданский аэродром, по самому современному проекту.

Я немедленно доложил о своем прибытии командиру эскадрильи:

— Старший лейтенант Кноке прибыл из отпуска, господин капитан.

Шпехт улыбнулся, пожав мне руку:

— Я знал, что вы не бросите меня, Кноке. Вы мне очень нужны сейчас.

Он рассказал мне, как погиб Фалькензамер. Я очень тяжело переживал смерть этого первоклассного офицера. Безукоризненно выглядящий, высокий, стройный. Его любили, его поведение, манеры очаровывали. Он был из Вены, раньше служил в Военно-воздушных силах Австрии. Его отец был офицером империи во время Первой мировой войны. У него совершенно очаровательная жена, с которой Лило и я встречались в Джевере несколько месяцев назад.

Фалькензамер был очень высок ростом, а Шпехт, который сейчас сидит напротив меня в своем кожаном комбинезоне, — низкий. Он самый маленький во всей эскадрилье. Но каждый человек, который общался с ним, чувствовал его мощь.

Ни один из офицеров, которых я встречал, не влиял на меня в такой степени.

Он строг к себе в той же мере, что и к подчиненным, и ожидает от них поддержки спартанских методов руководства, приверженцем которых он является.

Он потерял глаз во время боя в начале войны. Но даже с одним глазом он смотрит как орел. Бой сделал его таким. Единственное, о чем он мог говорить, — это «боинги», «тандерболты», «мустанги» и «лайтнинги». Однажды он вытащил меня из постели среди ночи только для того, чтобы обсудить некоторые тактические вопросы Женщины были для него абсолютным злом. Он запретил своим офицерам привозить жен или подруг в расположение части. Если он замечал летчика с проституткой, то применял но отношению к нему строгие дисциплинарные взыскания.

За последние десять месяцев он сбил 20 бомбардировщиков, и теперь он опередил меня. Точность его стрельбы поистине сверхъестественна.

Он очень жесткий командир, и у меня с ним было много столкновений. Несколько недель назад он сделал мне выговор за то, что несколько моих летчиков организовали вечеринку в соседней деревне с девушками, известными своим легким отношением к морали. Он приказал мне объявить дисциплинарные взыскания моим ребятам.

Я отказался выполнить приказ, сказав:

— Я не могу сделать этого, господин капитан.

— В таком случае вы не достойны командовать звеном! — рявкнул он вне себя от ярости.

— Тогда вам нужно поискать другого командира «пятерки».

— Я освобожу вас от должности командира и разберусь с вашими летчиками.

— Должен напомнить вам, что за последние несколько месяцев, которые были трудными для всех нас, мои летчики сбили больше самолетов, чем два остальных звена и ваши штабные, вместе взятые.

Я знаю, что Шпехт очень высокого мнения о моей «пятерке», но такой сдержанный человек никогда бы этого не признал.

Несмотря на раздражительный характер, я очень уважаю его. Вне всякого сомнения, это — большой человек.

31 декабря 1943 года

Мы запланировали вечеринку в канун Нового года. В 17.00, однако, Шпехт приказал не покидать казармы ни офицерам, ни летчикам, ни персоналу. Вместо вечеринки мы устроили праздничный обед в офицерской столовой. Шпехта никогда так не ругали, как после этого приказа. Когда мы вошли в столовую в 20.00, у всех было приподнятое настроение. Несколько бутылок были опорожнены, чтобы забыть о наших печалях.

Шпехт призвал нас к тишине и кратко объяснил причину своего приказа: Господа, я получил сообщение из дивизии о том, что сегодня будет принято важное решение. Предполагая, что потребуется максимальная эффективность наших действий, я решил запретить традиционное празднование Нового года. Мы вместе проведем оставшиеся часы старого года здесь и после полуночи немедленно отправимся спать.