Я — легионер, или Восемь лет в европейском футболе - [29]

Что делать? Такова реальность жизни, такова оборотная сторона сверкающей золотом медали, которую носит на шее каждый известный футболист. Счастлив тот, кому удается пронести ее по жизни легко и достойно. Но для многих, увы, эта медаль со временем превращается в тяжелый камень, непреодолимо влекущий в пучину.

Чтобы избежать отрицательного эффекта собственной популярности, я должен был как можно меньше бывать на людях, избегать шумных общественных мест, короче говоря, вести себя поспокойнее. Но в тот момент понять это я был не в состоянии. Мне нравилась известность, нравилось быть узнаваемым повсюду. Я развлекался, посещая дискотеки и прочие места, какие, в общем-то, и должен посещать молодой человек в моем возрасте.

Разумеется, я ходил туда не один — у меня были товарищи из числа новых партнеров по клубу. Правда, как и потом осознал, то были товарищи, так сказать, не моего круга — в том смысле, что мы занимали в команде разное положение. И это обстоятельство было необычайно важно, хотя поначалу мне не приходило в голову оценивать ситуацию под таким углом зрения.

Те футболисты, которые составляли мне компанию, делились на две группы: одни не входили в основной состав, другие, напротив, закрепились в нем давным-давно. Первые, понятное дело, мало влияли на результаты команды. К тому же, когда ты сидишь на скамейке запасных, твоей личной жизнью не очень-то интересуются, да и проверить, отражается ли отдых на твоей спортивной форме, невозможно. Ну, а те ребята, которые входили во вторую группу, могли себе позволить подобные развлечения в силу собственного опыта: они многие годы играли в «Интере», прекрасно чувствовали свое состояние, знали, что им можно и что нельзя.

Я, как вы понимаете, ни к одной из этих двух категорий не относился. В этом, собственно, и заключалась моя ошибка. Не то чтобы развлекаться подобным образом считалось грешно: никто не запрещал нам проводить досуг так, как мы того желаем. Поход в дискотеку не считался преступлением и не влек за собой никакого наказания. Но в той компании я был единственным, на кого возлагались такие большие надежды, и бесследно это пройти не могло.

Обо всех наших похождениях было известно решительно всем — вполне понятные издержки популярности. Но до поры до времени никто о них и не вспоминал. Если на поле у тебя все получается, ты можешь весь сезон по шесть раз в неделю гулять и веселиться ночами напролет, но если каждое воскресенье ты прекрасно играешь, никто не упрекнет тебя ни единым словом.

Я прекрасно провел первый круг, забил семь голов, хотя играл на непривычной для себя позиции опорного полузащитника. Если в «Фодже» мое место в средней линии было чуть правее и ближе к воротам соперника, то теперь я оставался последним рубежом полузащиты перед обороной, и значит, мне гораздо реже удавалось выходить вперед и подключаться к атакам. Тем не менее за весь сезон я забил девять мячей — столько же, сколько и в «Фодже».

Так вот, весь первый круг я провел отлично и имел все основания радоваться жизни. Мне нравился мой новый клуб, новый город, новая жизнь, нравилось быть «звездой».

Но отыграть весь сезон ровно, на высоком уровне, практически невозможно. В конце 1992 года в моей игре наступил небольшой спад, который, к сожалению, совпал с неудачным выступлением команды: мы проиграли два матча подряд. И тогда меня пригласил к себе генеральный директор клуба Пьеро Боски. От него-то я и узнал о том, что одной из главных причин неудач команды руководство считает мою неубедительную игру. А причину моего спада оно объясняет образом моей внефутбольной жизни. Какая-то доля справедливости в этом, пожалуй, была, однако наш разговор расстроил меня прежде всего тем, что я убедился, насколько искаженной и преувеличенной доходила к начальству любая информация.

И здесь нечему удивляться: представьте себе, сколько раз имя футболиста всплывает в разговорах болельщиков, обсуждающих все футбольные новости. И если кто-то вдруг скажет: «А я позавчера видел Шалимова на дискотеке», то при передаче в пятые или шестые уста «позавчера» непременно превратится в «каждый день». Точно так же, как бокал вина, выпитый в ресторане за ужином, обернется бутылкой — и не вина, а водки.

Как бы то ни было, доказать я никому ничего не мог. Вся эта история сильно давила на психику: газеты начали критиковать меня, болельщики во время матчей каждую ошибку встречали свистом. И позиция руководства «Интера» лишь усугубляла ситуацию.

Это еще одна из тех ситуаций, в которых необходима помощь прокуратора. Опытный советник предвидел бы всё заранее и объяснил, как следует себя вести, чтобы никому не давать повода для упреков задним числом. И потом смог бы отстоять мою репутацию в глазах руководства. А значит, я пережил бы этот спад не столь болезненно и с меньшими последствиями.

Быть может, вам кажется, что я слишком часто говорю о том, как важна для меня была бы чужая помощь. Возможно, у вас сложилось впечатление, будто я совершенно не способен жить своим умом. Но не забудьте, что мне было всего лишь 28 года. Что я знал тогда о жизни, где мог нажить тот ум, который позволил бы мне избежать ошибок молодости?