Я краснею. История девочки, ставшей красной пандой - [33]

Семейство Ли и господин Гао расселись вокруг стола и принялись за еду и разговоры. А я лишь глазела на блюда и вздыхала. Мне было не до еды.

Внезапно в небе где-то рядом со стадионом зажглась огромная цифра 4. Что это значит, я знала прекрасно, и сердце у меня упало.

Мириам, Прия и Эбби сейчас, конечно, на концерте тусуются, мрачно подумала я. А со мной, наверно, больше никогда и водиться не станут.

Бабушка тоже заметила свет в небе.

– Что это? – ахнула она.

– Мм, – неловко поёрзала мама, – это, скорее всего, на стадионе, матушка.

Бабуля покачала головой.

– Надо же что удумали, четвёрка. Самое плохое число.

Четыре считается у многих китайцев несчастливым числом, потому что по-китайски звучит так же, как «смерть».

Мама бросила на меня суровый взгляд. Что означала эта четвёрка, она знала.

Господин Гао, сегодня одетый в специальные церемониальные одежды, сидел рядом со мной.

– Как, нервничаешь, Мэй-Мэй? – спросил он.

– Немножко, – ответила я. Очень сильно, если точнее.

Он попытался было меня утешить, мол, у него в роли шамана пятидесятилетний опыт.

– Тут никаких сложностей не будет, – сообщил господин Гао, посмеиваясь. – И почти не больно, – добавил он и потянулся за жареной уткой.

– Спасибо, господин Гао.

В смысле – «почти»?

Бабушка поднялась со своего места и звякнула о бокал палочками, чтобы привлечь внимание. Все разговоры моментально оборвались.

– Давным-давно, – начала она свою речь, – духи наделили женщин нашего рода небывалым даром, а заодно и испытанием. Мэй-Мэй, сегодня настал твой черёд его пройти.

Сердце у меня заколотилось, хотя я пыталась сохранять спокойствие.

– Как и все женщины за этим столом, ты изгонишь своего внутреннего зверя и обретёшь свои истинное я. – На этом она закончила речь, напоследок обратившись к великой Сунь Йи с просьбой оберегать меня.

Со стороны тётушек поднялся одобрительный галдёж. Мама подбадривающе мне улыбнулась.

Господин Гао взглянул на небо и объявил, что время пришло.

– Кровавая луна скоро поднимется.

Все начали убирать тарелки со стола, а мама велела мне идти готовиться. Мне предстояло измениться. Я поймала взгляд отца, и он улыбнулся мне. Я улыбнулась в ответ, но улыбка быстро истаяла. Мне хотелось проявить смелость, но скрыть свои чувства от папы я не сумела. И никогда не умела.

Я поднялась к себе в комнату и накинула поверх одежды ритуальное одеяние. Оно состояло из простой робы под низ и изысканной мантии сверху. Обе спускались до самых пят и скрывали меня полностью.

Я разгладила складки на одеянии и посмотрелась в зеркало. Вот он, последний раз, когда я вижу Мэйлин целиком, вместе с красной пандой и прочим. Перед глазами мелькнули воспоминания с вечеринки и как я нагнала на Тайлера страху до чёртиков. Меня передёрнуло. До сих пор не верилось, что я такое сотворила.

С пандой надо было расстаться. Тут выбирать нечего. Я глубоко вздохнула и внутренне приготовилась к предстоящему. Пора взрослеть. Концерт «4 Town» – никакой не шаг во взрослую жизнь. Это – шаг во взрослую жизнь.

В дверь мягко постучали, и вошёл папа.

– Почти готова, – сообщила я.

Он осмотрел на меня, потом опустил Глаза. В руке он держал видеокамеру.

– Вот, нашёл внизу на столе. Как раз думал, куда задевалась, – усмехнулся он. Потом показал мне экранчик и мягко спросил: – Это вы сняли, да?

На экранчике играло то дурацкое видео, которое мы с «4-Тауняшками» сняли, когда зарабатывали на панде. На видео мы вчетвером с Мириам, Прией и Эбби обнимались, танцевали и колбасились. Большую часть кадра заполняла огромная красная панда.

Я сказала, что это надо удалить, и потянулась за камерой, но папа отвёл руку. Эй, что такое?

– Мы там просто дурачимся, – сказала я. Папа не ответил.

Я осела на пол у кровати. Папа опустился рядом. От панды надо было избавиться. Я напала на человека. Какое значение могло иметь то, что мы сняли с друзьями глупое видео?

Папа взглянул на фото нас с мамой и спросил:

– Что мама рассказывала тебе о своей панде?

– Ничего, – ответила я. – Мама о ней ничего не рассказывала.

– Её панда обладала большой разрушительной силой. Снесла полхрама, кстати.

Ого! Про это мне не рассказывали!

– А ты её видел? – спросила я.

– Один раз, – тихо ответил папа. – Они с твоей бабушкой однажды сильно поссорились.

Я уточнила, насчёт чего, и тогда папа усмехнулся и ткнул себя в грудь.

– Бабушка не одобряла её выбор жениха. Но ты бы видела свою маму! Это было просто... невероятно.

«Мама поссорилась с бабушкой из-за папы? Вау, огонь», – подумала я.

А потом вернулась к прежним мыслям. Какая разница? Я напала на человека. Сошла с ума от ярости. От этой моей стороны надо избавиться.

– Я чудовище, – сказала я.

Папа ласково посмотрел на меня.

– У каждого есть самые разные черты, Мэй. И некоторые из них... – он помедлил в поисках подходящего слова, – весьма сложные. Важно не уничтожать в себе всё плохое. Важно найти для него подходящее место и научиться с ним жить.

Он передал мне камеру и бросил последний взгляд на экранчик с видео.

– Если хочешь, удаляй. Но эта твоя сторона заставила меня как следует посмеяться.

Я сжала камеру в руках. На экране мы с подругами весело дурачились. Папа эту мою сторону оценил.