Я избрал свободу - [36]

Опасения, с которыми я начинал свою новую жизнь, очень скоро были подтверждены фактами.

Когда сообщения о моем поступке появились в печати, советская закупочная комиссия сначала делала вид, что не знала меня. Очевидно, она ожидала инструкций из Москвы. Затем она признала мое существование и начала публиковать неизбежные заявления, чернящие меня. Самым значительным обвинением, которого я не предвидел, было то, что я все еще был капитаном Красной Армии. Таким образом она пыталась превратить мое политическое бегство в военное дезертирство, подводя легальный базис под требование о выдаче меня в руки сталинской расстрельной команды. В действительности моя военная карьера закончилась в госпитале более двух лет тому назад. С тех пор я был чисто гражданским чиновником. Прежде чем Комиссариат Внешней Торговли мог послать меня заграницу, я получил формальное и полное освобождение от всех военных обязательств.

Коммунистическая пресса охотно бросилась в бой. Статья в «Дейли Уоркер» от 5 апреля, подписанная неким Старибиным, была озаглавлена: «Случай мелкого дезертира: Гитлер призывает здесь свои последние резервы». Она была составлена в стандартном стиле партийной клеветы. Но, читая ее, я заметил одну ноту, которая ничего не говорила непосвященному, но которая громко отдалась в моих привычных ушах.

Это была нота прямой угрозы. Товарищ Старибин сообщил от «отвратительной измене типа, именующего себя чиновником советской торговой комиссии». «Такие изменники, от Троцкого до этого ничтожества, называющего себя Кравченко, писал он, обманывает на некоторое время многих людей». Но — и здесь следовала угроза:

«Бдительность и карающая рука передового человечества обезвреживает и в конце ликвидирует их».

Читая эти слова я вспомнил, что в случае Троцкого эта карающая рука схватила топор, который она обрушила на его череп в Мексике. После нескольких параграфов клеветы товарищ Старибин снова вернулся к этой песне. «Кравченко, очевидно, старается выиграть время», заявлял он. Затем, указав тот факт, что я обратился за защитой к общественному мнению Америки, он заканчивал свою статью так: «Наша страна не является территорией врагов наших союзников. Было бы очень печально, если бы Соединенные Штаты превратились в тайник для негодяев подобного рода, в убежище для тех типов, которые не имеют в себе мужества сказать прямо народу Советского Союза ту ложь, которую они изливают газете «Нью-Йорк Таймс».

Таким образом «Дейли Уоркер» давала понять глупцам среди ее читателей, что кто либо «достаточно мужественный» может прямо обращаться к народу Советского Союза! И это после признания того, что я «выиграл время», потому что советская тайная полиция не смогла разгадать моих намерений! Я буду «устранен» не секретными агентами духовной родины товарища Старидина, конечно, но «передовым человечеством».

Мне было не трудно расшифровать это послание. Если я «незамолчу, то бдительная и карающая рука» сделает свое «благородное» дело; в топорах нет недостатка. Другие могли посмотреть на подобные угрозы как на простую риторику; к несчастью я слишком хорошо знал методы того режима, который я разоблачал.