Я из тех, кто вернулся - [16]

Пришлось Орлову выделять из поредевшего состава роты специальную группу эвакуаторов во главе со старшиной роты. Прапорщик с невоенной фамилией Булочка принял эстафету с раненым, и вскоре пригибающиеся от тяжести силуэты спасательной группы скрылись за валунами.

11

– Шульгин, принимай незваных гостей, – раздался мягкий ватный голос.

Капитан Шкловский, батальонный замполит, молодой тучный офицер с рыхлой фигурой и, казалось, немного укороченными ручками и ножками, вышагивал среди камней осторожной аккуратной походкой, взмахивая маленькими ручками, озабоченно глядя под ноги, подобно петербургской барышне, лавирующей посреди луж на городской мостовой.

– Мы к вам в гости с подарками… Вот, батальонная батарея не управляется, – слегка задыхаясь, сказал он. – С «вертушек» сбросили двадцать ящиков с минами. Если оставить все в батарее, они же с места не сдвинутся, вгонят их в землю по плечи эти мины. Трофимов приказал раздать всем поровну. Я вот для примера личному составу лично взялся нести одну мину. – Шкловский повернулся и показал торчащий из его худого вещмешка хвост мины. – Давайте, товарищ лейтенант, проявляйте фронтовую солидарность, окажите помощь нашей карманной артиллерии.

Он сделал серьезное лицо, словно стараясь обрести солидность, недостающую его молодому возрасту. Шкловский вообще старался выдерживать дистанцию между собой и всеми офицерами батальона. Обращался со всеми подчеркнуто по-уставному, по званиям и на «вы», держался суховато и вежливо, редко улыбался и никогда не шутил. Не участвовал в перекурах, и даже на общие батальонные застолья, куда силком тащил его батальонный командир Трофимов обмывать ордена, звания или поминать погибших, он приносил с собой сок или пенистый лимонад в банках и, прикрывая ладонью кружку от крепких угощений ротных офицеров, пил только свой лимонад, глотая его с какой-то суровой важностью.

Может быть, батальонный комиссар опасался хоть на мгновение потерять свое начальственное положение среди офицеров, многие из которых были старше его по годам и жизненному опыту? Может быть, ревниво берег свой авторитет от каких-то пятен, а может, просто не умел Шкловский быть искренним и естественным, но только велась всегда какая-то странная игра в субординацию между Шкловским и подчиненными, и многое казалось в этой игре фальшивым.

– Утреннюю политинформацию уже провели, товарищ лейтенант? – деловито спросил он, доставая из планшета чудом сохраненную в чистоте нарядную красную папку. – Я вас уже инструктировал, что если нет возможности во время операций проводить двухчасовые политические занятия, нет подобающих условий, то политинформация минут на десять – это мероприятие возможное и важное.

Шульгин поморщился, не зная, как ответить: соврать с легкостью, как лихо врали взводные о проводимой политработе, или ответить прямо, а значит, грубо.

– Возможность трепаться есть всегда и везде, – наконец нехотя сказал он, – только хотя бы здесь, в горах, отдохнуть от лишней болтовни, товарищ капитан. – Неловко пожал плечами и посмотрел Шкловскому в глаза: – Ну, пустая же трата времени – воздух сотрясать языком. Тут бы успеть оружие почистить, боеприпасы пересмотреть, портянки сменить. Да просто посидеть перед тем, как на целый день такую вот ношу на шею кинуть. – Кивнул на туго набитые вещевые мешки.

Шкловский сердито поджал губы.

– Это же ни в какие ворота… Хоть уши зажимай, не понимаю… Знаете, товарищ лейтенант, что вы на самом плохом счету в нашем полку как политический работник. Вы бы вот поменьше махали шашкой, а работали, как подобает коммунисту. Вы же не так давно из училища, весь теоретический курс партполитработы еще наизусть помните. А я не удивлюсь, если узнаю, что у вас партийное собрание не приводилось с нового года.

Шульгин усмехнулся. Партийное собрание в их роте не проводилось уже не три месяца, как наивно ужасался Шкловский, а больше года, хотя аккуратные липовые протоколы, заполненные ротным писарем по шаблону, регулярно сдавались в канцелярию батальона. Однако такой правды Шкловский не выдержал бы.

– Вы меня пригласите на ближайшее партийное собрание, товарищ лейтенант, – проворчал Шкловский сухо, – я выступлю с докладом о необходимости активной политической работы в боевых условиях. Жду вашего приглашения.

Он выпрямился, скрестил короткие ручки на заметном животике, который едва стягивали пластины новенького чешского бронежилета, и вызывающе поглядывал на Шульгина, будто ожидая немедленного приглашения на столь высоко ценимые им собрания.

Тот пожал плечами:

– Вряд ли вы расскажете нам что-нибудь новое, товарищ капитан. Между прочим, на государственных экзаменах, которые я в военном училище сдавал не так давно, как вы точно заметили, мне именно такой вопрос и достался: партийно-политическая работа в боевых условиях. Интересное совпадение, не правда ли, товарищ капитан? Из сотни вопросов досталась та тема, которую уже через несколько месяцев пришлось проверять на практике.

Шкловский хмыкнул, взмахнул пухлой ладошкой с маленькой расческой, которую он словно фокусник вытащил из глубины многочисленных своих карманов: