Я из Африки - [5]

Зато потом, в мае месяце, наступает сухое время. Солнце ослепительно сияет на безоблачном небе, и даже хочется, чтобы хоть маленькая тучка на минутку его закрыла! Но тучек нет, облаков нет, и солнце сияет весь день. Оно стоит над головой, и цветы на деревьях начинают вянуть, а куры бабушки Жозефы ходят по двору, разинув клювы. В такое время по вечерам выползают змеи. Они ищут воду…

Однажды Нана стояла на веранде и вдруг услыхала какой-то странный свист. Тихий, но очень страшный. Нана повернула голову к двери и увидела, что на пороге лежит змея. Она высоко подняла маленькую треугольную голову и злыми глазами смотрела на Нану. Блестящее тело змеи переливалось при свете заходящего солнца. Нана не могла двинуться, не могла крикнуть. Она застыла от страха. Змея стала раскачивать длинную шею, тонкий раздвоенный язычок то исчезал, то появлялся из пасти. Все туже скручивались кольца змеиного тела, все сильнее вытягивала она блестящую, переливающуюся шею. Ее злые круглые глазки, не мигая, пристально смотрели на Нану. Сейчас она поднимется на хвосте и бросится…

И вдруг Нана почувствовала, как чьи-то сильные руки подхватили ее на воздух и перенесли в другой конец веранды.

— Не бойся, Нандунду!

И Нана увидала, как бешено извивается огромная змея, стараясь вырвать голову, прижатую к полу тяжелой мотыгой… Это Сабалу спас Нану!

Сабалу… Хороший, добрый Сабалу! Это он когда-то сделал на столбе домик для Коку, это он приносит Нане привезенные им с берега океана раковины и высохших морских коньков. Сабалу — шофер маленького грузовичка. Он работает в той конторе, где служит дедушка Наны. Обычно на его машине Нана с мамой ездят к бабушке Нандунду.

— Ну вот! — говорит спокойно Сабалу и ставит в угол мотыгу.

Змея еще слегка шевелит хвостом, длинный раздвоенный язычок торчит из открытого рта. Глаза задернулись тонкой пленкой.

— Ты убил ее, Сабалу? — спрашивает Нана и осторожно подходит поближе.

— Эту змею я убил, — говорит Сабалу. — Но ты знаешь, Нана, сюда непременно придет ее друг. Надо подкараулить…

И действительно, на следующий день, под вечер, когда солнце уже спускается к вершинам холмов, около веранды появляется вторая змея. Торопливо подтягивая длинный хвост, ползет она по красной земле дворика. Коку визжит, не решаясь слезть со столба. Нана наблюдает через окошко… И бабушка Жозефа и мама… А папа, и дедушка, и храбрый Сабалу с мотыгой в руках ожидают змею около лестницы…

— Ищешь своего друга? — спрашивает Сабалу и заносит над змеей мотыгу. Один удар, второй… — Теперь можно, не опасаться, — говорит Сабалу и поднимает мертвую змею на палку.

— Они всегда живут вдвоем. Если одну убить, вторая непременно пойдет разыскивать.

Коку быстро спрыгивает на землю и тоже подбегает посмотреть на змею. Она еще длиннее и толще той, которая приползла вчера. Блестящая, как будто металлическая.

Сабалу размахивается и бросает змею далеко за забор. Там ее склюют коршуны…

— Ну как, Нана? Скоро поедем к бабушке? — спрашивает он.

Нана смеется и хлопает в ладоши. Она очень любит ездить к бабушке.

Нужно выезжать из дому еще до восхода солнца, в темноте, чтобы не было жарко ехать. Фары грузовичка освещают улицу, когда Нана, протирая сонные глаза, выходит на веранду. Луна, низко склонившись над цветущими акациями, заглядывает Нане в лицо.

— Арахисовый пирог не забыли? — спрашивает бабушка Жозефа. — Газированную воду?

Ехать долго, по дороге обязательно захочется пить. А речную воду пить нельзя. Воду из реки может пить только грузовичок. Когда настанет полдень, они остановятся где-нибудь в тени большого дерева на берегу реки. Сабалу будет смывать с машины пыль, заливать в перегревшийся мотор воду. Потом заснет на циновке, брошенной на траву. И мама и Нана задремлют тоже…

— Пора ехать! — разбудит их Сабалу.

Зафыркает старенький мотор, и они двинутся дальше.

По дороге навстречу им идут люди. Много людей. Они идут босые по раскаленной земле. По двое связанные веревками. А впереди них, по бокам и сзади идут полицейские. В красных высоких фуражках, в коротких зеленых штанах, в зеленых куртках. У полицейских в руках длинные кнуты. У некоторых ружья…

Мама закрывает лицо руками.

— Какой ужас, какой ужас! — говорит она тихо. — Не могу больше смотреть на это! До каких же пор это будет продолжаться?

— Вот так и я шел до самой Луанды. — говорит Сабалу, — когда меня забрали на принудительные работы. Вот так и я шел… А на пристани в Луанде нас погрузили на пароход, как быков. В трюм, без еды, без воды. Пока доплыли до острова Сан-Томе, несколько человек умерло. До сих пор не могу понять: как мне удалось вернуться?..

А связанные люди все идут и идут… Щелкают кнуты, сплетенные из гиппопотамовой кожи. Один человек задает, тянет за собой второго, привязанного к нему. Один лежит на дороге ничком, второй стоит около него на коленях.

— Поднимайтесь! Вставайте! — орет полицейский…

Сабалу отворачивается, брови его гневно сдвинуты, руки сжимают руль машины: «Если бы я был один, я бы ему сказал! Я бы ему показал!..» И он прибавляет скорость. Облако красной пыли скрывает людей, идущих по дороге. Молчат Сабалу и мама. Молчит Нана, прижавшись к маминой руке.