Я. Истории из моей жизни - [22]

Фелпс знал всех. То есть, понимаете, — Роберта Бенчли, Тони Спикизи. Короче, места. Надо знать места, людей. Надо быть на плаву. Мне никогда этого не удавалось. Просто мне казалось — и все еще кажется, что надо идти своим собственным путем, упорно и целеустремленно, по следу, который ведет «туда».

Где именно это «туда», я и по сей день не знаю.

Фелпи был вроде бы женат. Кроме того, он был гол как сокол. Я тоже не была богачкой. А он привык жить на широкую ногу, любил вкусно поесть, сладко попить, любил удобства. Во мне было достаточно здравого смысла, чтобы понимать, что пока, и только в том случае, если содержать его буду я, наши отношения останутся дружественными. Так оно и было.

Я не знала тогда, что мой отец сказал Фелпсу: «Послушай… Надеюсь, тебе ясно, что моя дочь Кэт положила на тебя глаз. Ты хороший парень. Значит, я не могу винить ее. Но ты женат и значительно старше ее. Так вот… Она постарается обольстить тебя, она — как молодой бычок, которого еще не обратали. Советую тебе быть настороже. Потому что, если ты дотронешься до нее, я тебя пристрелю».

Фелпса, думаю, это напугало. Ему, конечно, нравилось быть в женской компании. Но еще больше он любил выпить. И конечно, не хотел иметь неприятности. Поэтому он оставил меня жить в той квартире и уехал в гости к своему другу — председателю Верховного суда Тафту в Новую Шотландию.

И я осталась одна-одинешенька в своем романтическом гнездышке, гуляла сама по себе, в трех метрах над землей.

Потом вернулся Давенпорт, и я съехала. Перебралась в просторную семейную квартиру своей подруги по колледжу, Мегс Меррил. На Парк-авеню, № 925. Ее семья на лето уехала в Хантингтон, Лонг-Айленд. Каждый день я занималась у Фрэнсис Робинсон-Даф. И получила свою первую работу в Нью-Йорке.

Еще в 1927 году я познакомилась с Ладди — Ладлоу Огденом Смитом. Я уже писала, что он был лучшим другом Джека Кларка, который жил в доме рядом с колледжем Брин Мор. Лужайка Джека примыкала непосредственно к лужайке Брин Мор. Он жил со своим отцом и двумя сестрами. Его мать находилась в психиатрической больнице. После смерти отца на его плечи легла забота о сестрах. Обе сестры и Джек решили никогда не обзаводиться собственной семьей и не иметь детей. Они выполнили свое намерение. Джек был высокий, худой, красивый. Удивительное лицо. Он был похож на иностранца. Темные волосы, темные, широко поставленные глаза. Розовые щеки. Неординарный нос, длинный, с горбинкой. Длинный рот, полные губы. Что ж, я пытаюсь описать его, но это описание получается смешным. Уверяю вас, он не выглядел смешным.

Ладди и Джек были действительно хорошими друзьями. У обоих водились деньги. Богачами они не были, но денег у них вполне хватало, чтобы жить без особых хлопот. За городом у них имелась, как бы это сказать, — если скажу «хибара», прозвучит уничижительно. Это был крошечный дом — белая штукатурка, темная крыша, темный интерьер. Большой камин. Маленькое крылечко. У подножия холма — просторный луг. В их владении находилось примерно двадцать акров, поэтому никаких других домов поблизости не было видно. От колледжа до дома можно было добраться всего за сорок минут. Было весело. И мы выезжали туда на пикники. Под словом «мы» я подразумеваю девичью компанию, именовавшую себя «общежитием». Девушки жили в зданиях Брин Мора, примыкавших к дому Джека, и подружились с Джеком и Ладди: моя подруга Алиса Палаш, чей отец возглавлял кафедру минералогии в Гарварде; Либ Ретт — у нее была машина! Помните? Очень удобно. Эдель Меррил. Эпизодически — Элита Дэвис. Она была из Сент-Луиса, из богатой семьи и доводилась родной племянницей тем Дэвисам, которые учредили Кубок Дэвиса в большом теннисе. Нам всем было примерно по восемнадцать-девятнадцать, самое большое — по двадцать, и мы были невинны и жизнерадостны.

Джек и Ладди искали приключений. Но максимум, чего они добились, это фотографирование обнаженной натуры. На фотографиях я была запечатлена лежащей на большой софе, которая была у них в гостиной. Я позировала свободно и уверенно, поскольку была о себе весьма высокого мнения. Не помню, кто еще позировал. Знаю, что Палаш не позировала. Они отдали мне фотографии. Помню, я положила их в плетеную корзину с такой же плетеной крышкой. Помню еще, она была обвязана лентой. Я хранила эту корзину много лет. Потом, не знаю когда, она потерялась. В самом начале моей жизни в Нью-Йорке она, совершенно точно, еще была у меня. И безусловно, была еще цела, когда я переезжала летом в квартиру Меге Меррил на Парк-авеню, № 925. Меге вышла замуж за Армитейджа Уоткинса по прозванию Крошка Уилли Уоткинс. Кажется, Уилли пришел однажды, чтобы переночевать. И случайно открыл плетеную корзину.

— Тут куча твоих фотографий. Обнаженная натура.

— Да, — подтвердила я. Мне показалось, что ему очень хотелось продолжения разговора.

Я не стала этого делать.

А теперь уже и не помню подробностей, кроме этого маленького эпизода. Не помню и того, куда делись фотографии. Может, я уничтожила их? Куда делась плетеная корзинка? Видимо, я рассуждала примерно так: если не буду на них глядеть, их, следовательно, как бы вовсе и нет. Странно. Я и сейчас так же считаю: если на что-то не обращать внимания, значит, этого просто вообще не существует.