Я иду тебя искать - [33]
— Пошли, — прочитал я по его губам.
Они двинулись в переднюю. Когда дверь за ними закрылась, кто-то у меня в голове отодвинул несуществующую заслонку и звуки, как языки пламени, хлынули мне в уши, оглушив на мгновение.
Я сидел в своей замечательно красивой кухне за собственным столом, сервированным к чаю, и не мог понять, отчего мне так хреново. Гадко мне было — и все тут. Я встал, вынул из холодильника бутылку водки и сделал прямо из горла порядочный глоток. Подытожим. Женя оказалась не Женей. Вернее, не той Женей, портрет которой мы поспешили нарисовать после первой же встречи с ней. Стрелка ее внутреннего компаса, казалось, навеки прикованная к отметкам «Мне», «Мое» и «Наплевать», на самом деле была чуткой и подвижной. По-своему чуткой, по-своему подвижной. Амплитуда ее колебаний была столь мала, что почти не фиксировалась невооруженным глазом. Да и реагировала она на явления, с обычной, бытовой точки зрения не поддающиеся фиксации. Странным, вывернутым способом Женя выражала эту свою чуткость, скорей всего сама ее не осознавая и не понимая, — ну и что? Какая разница — как выражать? Как могла, так и выражала. И если бы самозваный папа не оказался столь нелеп, то Женину чуткость можно было бы назвать даже умной. Да, «эта дубина» Женя вдруг неожиданно и так некстати показала себя чутче и умнее нас. Некстати, потому что никто из нас не догадался, что на похоронах надо плакать. В голову не пришло. Мы-то сами плакать не собирались и находили это вполне естественным. Даже не пытались сделать вид, что горюем. Не желали, видите ли, притворяться и слегка бравировали этим обстоятельством. Впрочем, если бы нам сказали, что бравируем, что гордимся этой своей каменной равнодушной искренностью, мы бы возмутились, ополчились на обидчика, закричали, мол, как ты смеешь говорить нам такие гадости, бросать подобные упреки нам, Его друзьям, да что тебе известно про наше душевное состояние, да тот, кто не рыдает, переживает в сто раз сильнее! И прочую пафосную выспреннюю ерунду. Честное слово, лучше бы мы притворились. Проронили пару фальшивых слезинок. Ведь фальшивое горе, наверное, самая невинная и простительная ложь. Просто потому, что люди должны горевать по другим людям. Иначе совсем тускло было бы жить на свете.
Удивительно, но Женя оказалась умнее еще и в том, что мгновенно раскусила нас — наше отстраненное недоумение по поводу Его смерти, не скрашенное даже чувством приличествующего случаю сожаления. Да, раскусила. Не такие уж мы крепкие орешки. Все с нами было ясно с первого взгляда. А мы ее раскусить не сумели. И, упиваясь собственным самодовольством, изображали эдаких патрициев перед плебейкой.
Я набрал номер Алены. Мне хотелось услышать ее голос. Я не собирался вешать на нее свои пасмурные мысли, рефлексировать за ее счет, отщипывая по кусочку от ее участия. Я просто думал рассмешить ее, а заодно посмеяться самому — рассказать о том, что папа оказался не папа. Преподнести всю эту историю как забавный казус, опустив самую важную составляющую головоломки — последнюю Женину фразу. Я начал, нервно посмеиваясь, нарочито бодрым голосом с уже традиционного: «Представляешь, она опять нас надула», а закончил таким же традиционным: «С этой девицей надо держать ухо востро!» Но Алена сразу почувствовала занозу. Она всегда очень хорошо чувствовала занозы, шероховатости, неровности и неловкости.
— Давай рассказывай, — сказала она, и я тут же выложил все. И про установление отцовства, о котором она ничего не знала, и о моих подозрениях относительно этого отцовства, и о Наталье с Денисом об их прожорливом участии в этой клюкве, и о Жениных претензиях на квартиру, и, наконец, о папе. О папе не как о рыжем клоуне в клетчатом жилете, попавшем на чужие похороны и принявшем их за свадьбу. О папе как о… как о… ну, короче, как о папе. И о Жене с ее детской нелепой чуткостью. И о нас. Я выложил Алене все, что думал по этому поводу, вывалил на нее кучей все, что меня — не скажу мучило, скорее, царапало, теребило изнутри, — все свои неприятные ощущения преподнес ей, как виноград на блюде: разбери по ягодке, отдели косточки от плоти, обдери шкурку, съешь, даже если очень вяжет, только, пожалуйста, не морщись. Зачем я это сделал? Ведь у меня не было в заводе с кем-либо откровенничать. В нормальном состоянии мне бы в голову не пришло рассказывать ей, к примеру, про свои личные дела, делиться интимными подробностями и переживаниями. Но здесь — другое дело, дело, которое касалось всех нас. И с кем в таком случае делиться, как не с Аленой? Других кандидатур не вижу. К тому же мне просто хотелось ей рассказать. Хотелось — и все. Без всяких причин.
Алена слушала молча и после того, как я закончил, молчала еще какое-то время. Я даже испугался, что прервалась связь и мне придется перезванивать и рассказывать все сначала. Но тут Алена задумчиво произнесла:
— Ты знаешь… Ты не прав… — Я издал какие-то невнятные звуки, пытаясь возразить. — Нет-нет, ты послушай, — быстро перебила Алена. — Конечно, кто-то должен плакать на похоронах, но ведь и мы не чурки какие-нибудь бесчувственные.
«Мадам танцует босая» — первый из серии проникновенных и захватывающих ретророманов Ольги Шумяцкой и Марины Друбецкой. Авторы пишут о России, в которой длится Серебряный век, кинематограф и фотоискусство достигают расцвета, в небе над столицей плывут дирижабли, складываются чьи-то судьбы и разбиваются чьи-то жизни.В основе сюжета — любовный треугольник: гениальный кинорежиссер Сергей Эйсбар, в котором угадываются черты Сергея Эйзенштейна; юная раскованная фотоавангардистка Ленни Оффеншталь и кинопромышленник Александр Ожогин.
Мышка, Мурка и Мопси.Три весьма современные молодые женщины, на наш отечественный лад разыгрывающие собственную комедию под названием «Секс в большом городе», а иногда — «Выживание в большом городе».Одна, перестав быть примерной женой, читает лекции горстке восторженных пенсионеров...Другая, в неуемном желании прославиться, во что бы то ни стало хочет пробиться на попсовый Олимп...Третья... то, что делает третья, — неописуемо!..Читайте. Смейтесь... над собой!
Захватывающий рассказ о России, которой не было… 20-е годы прошлого века, большевистский заговор раскрыт, стране удалось избежать революционных потрясений. Однако мятежные страсти XX столетия разыгрываются на площадке кинематографа — новейшего и грандиозного искусства, оказавшегося в эпицентре событий эпохи.В романе «Продавцы теней», словно в неверном свете софитов, затейливо переплетаются жизнь и киноистории, вымысел и отражение реальности — строительство «русского Голливуда» на Черноморском побережье, образы известнейших режиссеров и артистов.
Мурка, Мышка и Мопси, с которыми читатель познакомился в книге «…И другие глупости», на сей раз решили пуститься в путешествие по Италии. За восемь дней они не только потеряют вещи, перепутают поезда, приедут не в тот город и попадут на подпольный маскарад, но и встретят восемь очень разных мужчин. Однако поиски идеала не увенчаются успехом. А дома, в России, героинь будут ждать слегка подзабытые, но любящие мужья.
Талантливая фотоавангардистка Ленни Оффеншталь пытается залечить душевные раны — снова любить и быть любимой. У нее был жаркий, страстный роман с известным режиссером Сергеем Эйсбаром (в котором угадывается Сергей Эйзенштейн), а теперь на нее засматривается мятежный поэт Новой России… Маяковский!Сердце Ленни как воздушный шар. Ветер перемен гонит его то в одну сторону, то в другую. А счастье так близко…
Мурка, Мышка и Мопси — три закадычные подружки. У них есть все, что нужно для женского счастья: мужья, дети, работа, дом и домашние животные. Чего же им не хватает? Почему так самозабвенно они ищут приключений на собственную голову и пускаются в любовные авантюры, а попав в переделку, тут же бросаются друг друга спасать? Ироничная повесть о современных горожанках.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
Вячеслав Пьецух (1946), историк по образованию, в затейливых лабиринтах российского прошлого чувствует себя, как в собственной квартире. Но не всегда в доме, как бы мы его не обжили, нам дано угадать замысел зодчего. Так и в былых временах, как в них ни вглядывайся, загадки русского человека все равно остаются нерешенными. И вечно получается, что за какой путь к прогрессу ни возьмись, он все равно окажется особым, и опять нам предназначено преподать урок всем народам, кроме самих себя. Видимо, дело здесь в особенностях нашего национального характера — его-то и исследует писатель.
Ведущий мотив романа, действие которого отнесено к середине XXI века, — пагубность для судьбы конкретной личности и общества в целом запредельного торжества пиартехнологий, развенчивание «грязных» приемов работы публичных политиков и их имиджмейкеров. Автор исследует душевную болезнь «реформаторства» как одно из проявлений фундаментальных пороков современной цивилизации, когда неверные решения одного (или нескольких) людей делают несчастными, отнимают смысл существования у целых стран и народов. Роман «Реформатор» привлекает обилием новой, чрезвычайно любопытной и в основе своей не доступной для массовой аудитории информации, выбором нетрадиционных художественных средств и необычной стилистикой.
У Олега было всё, о чём может мечтать семнадцатилетний парень: признание сверстников, друзья, первая красавица класса – его девушка… и, конечно, футбол, где ему прочили блестящее будущее. Но внезапно случай полностью меняет его жизнь, а заодно помогает осознать цену настоящей дружбы и любви.Для старшего школьного возраста.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.