Я иду к тебе - [3]

— Вероника Павловна? — раздался в трубке приятный баритон.

— Да, — ответила Ника, пытаясь одновременно удержать трубку одной рукой и надеть плащ. Она уже опаздывала.

— Хорошо, что я вас застал, — обрадовался баритон. — Съемка сегодня отменяется, меня просили предупредить, что теперь кассету будут записывать через две недели, в среду в это же время. Вас устроит?

— Сейчас приезжать не надо? — Ника от удивления застыла в неудобной позе и чуть не уронила трубку.

— Нет, сегодня нет.

— Спасибо, — Ника перехватила трубку в последний момент, — спасибо, что предупредили.

Через пять минут она уже стояла на Ленинградском проспекте и ловила машину. Поезд отходит через сорок минут, и, если поторопиться, она успеет проводить Кирилла.

Ника проскочила здание вокзала одним духом и вбежала на платформу. Остановилась, а затем медленно пошла вдоль состава. До отправления поезда оставалось пять минут. Никины дальнозоркие глаза видели пассажиров почти до первого вагона. Внезапно она шарахнулась в сторону и спряталась за колонной. Впереди, метрах в тридцати от нее, стоял Кирилл, повернувшись спиной. Но Кирилл был не один — он нежно обнимал за плечи худенькую блондинку. Блондинка курила, поэтому они и не шли в вагон. Она курила, Кирилл ее обнимал, а Ника смотрела на них из укрытия и чувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Вот сейчас он обернется, увидит ее и… Но ничего не произошло. Блондинка отбросила сигарету, и парочка скрылась в тамбуре. Через минуту поезд тронулся, пошел все быстрее, быстрее, скрылся за поворотом, а Ника долго смотрела ему вслед… Она была не в состоянии сдвинуться с места…

2

Шейпинг-зал был похож на летний луг — из-за зеленого коврового покрытия. На улице шел мелкий противный дождь, первый вестник приближающейся осени, а здесь было светло и сухо. Девушки в разноцветных купальниках и ритмичная музыка вызывали в памяти лето и пляжи. Маша обежала глазами зал — инструктора нигде не было видно. Полюбовавшись немного на девушек — красота всегда поднимает настроение, — Маша прошла в небольшую комнатку, отделенную от зала бамбуковой занавеской. Так и есть — Ника сидела за маленьким столиком и лениво ковыряла ложечкой йогурт в пластиковой баночке. Вид у нее был поникший.

— Ты что халтуришь? — Маша кинула сумку на пол и плюхнулась на маленький диванчик. На Нику это было не похоже — она все занятие проводила в зале, внимательно следя за своими подопечными.

— А, — Ника улыбнулась и махнула рукой. — Это сильная группа, им инструктаж не требуется. Хочешь?

Она пододвинула подруге остатки йогурта. Маша посмотрела на этикетку:

— Черничный? Нет, не люблю. Доедай спокойно. А потом, я хочу позаниматься, куда мне сейчас есть!

Ника пожала плечами и снова вяло запустила ложку в баночку. Маша внимательно посмотрела на нее: как в воду опущенная, и глаза, похоже, красные…

— Плакала?

Ника вздохнула:

— Было…

— Из-за Кирилла? — Маша пододвинулась к подруге и обняла ее за плечи. — Мне не хочешь рассказать?

— Ох… — Ника передернула плечами. — Не сейчас, ладно?

— А когда? — Маша встревожилась. Странно было видеть обычно веселую Нику в таком состоянии.

— После занятий.

Маша попробовала настоять:

— Но у нас еще уйма времени! До следующей группы почти двадцать минут.

Ника поморщилась:

— Понимаешь, это долгий разговор…

— Изложи суть в двух словах, — решительно сказала Маша. — А детали обсудим позже.

— Ну… — Ника замялась, не решаясь начать.

В этот момент занавески раздвинулись, и в образовавшуюся щель просунулось хорошенькое личико юной шейпенгистки.

— Вероника, вы свободны? Можно мне сегодня протестироваться чуть пораньше?

Ника обрадовалась отсрочке разговора и улыбнулась девушке:

— Конечно-конечно. Иди к компьютеру, я сейчас.

С порога она обернулась и сказала Маше:

— Все равно в двух словах ничего не получится. Давай после занятий, хорошо?

Отпрыгав положенный час перед мониторами, Маша приняла душ, полежала пятнадцать минут в солярии — пришлось еще подождать, пока Ника освободится. Наконец они вышли на улицу. Дождь продолжался. Ника поежилась от капли, попавшей за воротник, и спросила:

— Ты на машине? Может, поедем ко мне? И ночевать останешься: я теперь одна, а завтра суббота.

— Как — одна? А где же твой красавчик? — не поняла Маша.

Ника опять поежилась и вместо ответа махнула рукой:

— А… Поехали, я дома все расскажу.

Маша внимательно посмотрела на подругу:

— Поссорились, что ли? Опять?

Ника покачала головой:

— Нет. Потерпи до дома, хорошо? Мне не хочется обсуждать это на ходу. Кроме того, пока едем, я соберусь с мыслями.

Маша не возражала. Действительно, она на машине, и завтра суббота, можно остаться у Ники ночевать. Просидят они, конечно, часов до трех, уговорят бутылочку хорошего вина, хотя это и не рекомендуется после шейпинга. Однако Нике вино сейчас не повредит — вон в каком она состоянии. Маша была уверена, что все из-за проклятого Кирилла. Никогда он ей не нравился!

Маша дружила с Никой, можно сказать, с пеленок: когда-то они жили в одном доме, их мамы гуляли с колясками в одном дворе. В розовой коляске лежала маленькая Вероника, в зеленой — маленькая Маша. Потом они ходили в один детский сад, потом — в одну школу. Сидели за одной партой до тех пор, пока Машина семья не переехала, поменяв старый сталинский дом на Беговой на эксперементальную квартиру с улучшенной планировкой в районе Речного вокзала. За прошедшие с того времени десять лет Маша переезжала неоднократно: к двадцати пяти годам она успела побывать замужем и разменяться с родителями, а потом развестись и разменяться с мужем. А Вероника так и жила в старом доме на Беговой — одна. Родители Ники погибли в автомобильной катастрофе десять лет назад, когда ей было пятнадцать, а ни бабушки с дедушкой, ни братьев с сестрами у нее не было.