Я и ты - [38]

Славка Радованский из параллельного класса жил на Большом Комсомольском в одном доме с директором сего популярного, но малой пропускной способности сооружения (кажется, его фамилия была Котиков). Предпочтение отдавалось имевшим соответствующие ксивы, означавшие принадлежность к особому ведомству сине-фуражковых. Но иногда и нам по начальственному велению открывали дверь, как своим. А так, по большей части, мы наблюдали за происходящим сквозь щели в заборе, ожидая, пока отвернется сторож, чтобы перемахнуть через него. Кое-какой опыт на сей счет имелся – высоченная ограда Центрального динамовского стадиона в Петровском парке. В кармане пусто, как в кассах с билетами, а жуть как хочется на матч ЦДКА или «Спартака» с «Динамо». Народу тьма. Конная милиция у подходов к Южной и Западной трибунам. Попробуем? Давай! Лишь бы, перелезая, не застрять меж острых наконечников (черт с ними, с изодранными штанами), тогда точно поймают. Ох, как выручал свисавший с дворового дерева толстенный канат, который удалось достать на какой-то толкучке. В школу идешь или из школы – ухватишься и вверх. Кто быстрее? Лазали по-всякому – с помощью ног, а то и без оных, на одних руках. Не Тарзан с Читой, но все-таки…

Попрошу у читателей разрешения еще раз отвлечься на тему упомянутых чуть выше квитков. Достать их было действительно невероятно сложно, особенно на матч открытия сезона между чемпионом и обладателем Кубка, приходившийся, по сложившейся традиции, на 2 мая. Их остатки, что не разошлись по своим, запускали в продажу 30 апреля. И, если уместно подобное сравнение, атака на кассы напоминала штурм неприступной крепости с участием не одной тысячи жаждущих. Лишь немногим счастливцам из километровой очереди (опять так и подмывает сравнить с «мучной») удавалось водрузить флаг победы над заветным окошечком. Моя бедная мама – светлая ей память – была в их числе после почти полусуточного (с ночи) стояния: чего не сделаешь ради любимого сыночка. Спасибо, мама, благодаря тебе в те послевоенные годы я столько раз на второй день майских праздников лицезрел славную команду ЦДКА. А звук гонга, извещавшего о пяти минутах до конца матча, до сих пор стоит в ушах.

Однако с некоторых пор, а точнее, когда за стеной нашей комнатенки поселился замечательный сосед, проблема исчезла. Высокий статный дядя Моня – так звали новосела – нарисовался в коммуналке внезапно, сразу затмив своим колоритом балеруна Василия Ивановича из театра Станиславского и Немировича-Данченко и музыканта Петю, хотя тот играл на своем тромбоне на всех парадах на Красной площади. Кто и что этот Моня, никто не интересовался – лишняя информация в ту пору была ни к чему. Вроде фронтовик. Тетя Мура, красивая дородная женщина, мамина подружка, представила его своим мужем, и все молча согласились: муж так муж.

Так вот, дядя Моня был привязан к футболу, как собака к своим хозяевам. Мы, мальчишки, учуяли это сразу, после подаренных нам двух новехоньких кожаных мячей с аккуратной шнуровкой и упрятанным ниппелем. «Играйте, только по окнам не лупите, если разобьете, то уши надеру и обрезание мигом сделаю», – сурово насупил брови мой новый сосед, растворяясь в подворотне. Насчет ушей было понятно, а вот с обрезанием не очень. Кто-то шепотом заметил, что это какая-то еврейская традиция, и тут же снарядили Юрку Фасса за разъяснением в синагогу, благо она была рядом.

Вокруг весельчака и остряка Мони увивалась большая компания, она ходила едва ли не на каждый матч, а уж на основные, как «Динамо» с ЦДКА или со «Спартаком», обязательно. Встречались, как правило, на площадке у выхода к Северной трибуне, туда же подгребал и я, и в этой невероятной толчее начиналась ловля спекулянтов. Впрочем, они быстро находились сами, предвкушая солидный навар от барских щедрот. Билет с рук на «Север» (главную трибуну) шел за двести пятьдесят-триста рублей вместо пятнадцати. Дороговато, но компания иных мест, как только по соседству с, как бы сейчас сказали, ВИП-ложей, не признавала, считая все остальное ниже своего достоинства. Мне же покупался скромный билет на «Восток» – по полтиннику целковых при пятерочном номинале, но зато поближе к двум окошкам, в которых вручную переворачивался счет. И я гордо отправлялся туда с деньгами на мороженое, газировку, обратную дорогу и строго проинструктированный не ввязываться в драки и не пытаться после матча быстрее нырнуть в метро, проползая под крупом лошади.

Конечно, у компании хватило бы денег и меня усадить на «Севере», но дядя Моня предусмотрительно старался отселить от себя подальше всех лишних, и только потом я догадался, почему. Шерше ля фам. Ищите женщину. Тетя Мура долго мирилась с частыми отлучками мужа на футбол, затягивавшимися до глубокой ночи, пока в один прекрасный день ее осенило, что здесь что-то не так. И началась «охота на ведьм». Как сейчас стоит перед глазами эта картина. Разгар матча. Бушующие трибуны. И вдруг со своего «Востока» вижу, как из входного проема под Северной трибуной пулей вылетает тетя Мура и разъяренной волчицей мечется вдоль рядов. Глаза испускают шаровые молнии, и они насквозь пронзают каждого, кто жмется к правительственному отсеку. За ней медленно семенит моя дорогая мама (невероятно, как они проникли, билеты даже у спекулянтов иссякли). Дядя Моня видит их обеих и, не успев ретироваться, вдруг, словно на амбразуру, бросается на какую-то особу с золотистыми кудряшками, загораживая ее своим телом. Но поздно… Глазастая тетя Мура уже все усекла. Крик, гам. Хорошо, если в этот момент забивается гол. Тогда Мурины эмоции растворяются в общем шуме. Потом «разборки» затягиваются до утра. Уснуть невозможно, зато весело, и я, честно говоря, с нетерпением жду следующей игры…