Я — гитарист. Воспоминания Петра Полухина - [21]

Но до моей иммиграции было еще далеко. В 1986 году состоялся Всесоюзный фестиваль гитаристов. Приехали гитаристы даже с Владивостока и Хабаровска. Клуб меня выбрал президентом Ассоциации. Я занимался организационной работой: проведением концертов, лекций. Всё было на высоком уровне. На билетах клуб заработал некоторые деньги, которые были украдены из сейфа хорового общества.

Я сказал членам Ассоциации, что больше не буду этим заниматься потому, что нельзя никому доверять. Конечно, украли работники хорового общества. Рыба гниёт с головы. Президент хорового общества, народный артист Украины Сергей Давыдович Козак занимался приписками, не выступая в городах Украины. Его выгнали с запретом занимать руководящие должности, но вдруг его назначают директором филармонии. Собранию артистов филармонии чиновник Министерства культуры представил его, как нового директора. Очень популярным стало его изречение: «Голос — это дар Божий, а играть каждый сумеет». То-есть, голос — это высокое искусство, а инструменталисты — вторая категория. Концертные ставки вокалистов были выше ставок инструменталистов.

Как-то меня вызывает директор филармонии Козак и говорит, что из Союзконцерта пришла заявка на мои двадцать концертов в Казахстане и два концерта на Байконуре. «Но ты не полетишь, — заявил он, — у тебя и без того много концертов и большие переработки».

Концерт в Павлограде

Я иду в министерство к Министру культуры Олененко Юрию Александровичу. А это тот самый выпускник театрального института, который меня просил, чтобы я музыкально оформил их выпускной спектакль «Бесприданница». Секретарь меня знала и доложила, что я пришёл. Войдя в кабинет, я передал разговор с Козаком, добавив от себя: «Юрий Александрович, я работаю в филармонии по факту. Сколько концертов сыграю, столько и получу денег. Остальные артисты, которые в штате, если не играют, то получают семьдесят пять процентов от ставки. У меня этого нет. У меня специальное приглашение из Байконура. Мне кажется, что вам не нужно звонков из Министерства обороны: «Почему Полухин не прилетел и не выступал в Байконуре?». Министр быстро всё уладил. А с директором филармонии отношения разладились. Вскоре его сняли и поставили директором его зама — бывшего начальника тюрьмы. Как говорится: «Хрен редьки не слаще».

На Байконуре мы с Богодаром Которовичем

Мы с Валерием Петренко играли в зале филармонии концерты. У каждого была своя программа, своя публика и свои поклонники. Слушать Петренко приходили гитаристы Манилов, Любимов, Крахмальников и другие. Им нравилась яркая виртуозная игра Валерия. У меня же в зале в большинстве были представительницы прекрасного пола, получавшие удовольствие от моей экспрессивной игры. Одна моя знакомая, преподаватель университета говорила: «Когда ты играешь, мне хочется любви». Хотя я играл и виртуозные пьесы: «Астурию», «Арагонскую хоту», «Венецианский карнавал», «Большую сонату» Паганини».

Как-то Валерий позвонил мне и сказал: «Гитарист Любимов поступает музучилище города Луганска, не мог бы ты посодействовать?». Посодействовал, но после пожалел об этом. Мне рассказывал Константин Смага, очень порядочный человек и преподаватель гитары, что однажды на дне его рождения собралось много гитаристов. Любимов начал петь дифирамбы Валерию Петренко и негативно отзываться о моей игре. Тогда Смага включил магнитофон. Зазвучала «Арагонская хота» Франсиско Тарреги. Любимов стал восхищаться игрой, думая, что это играет Мария Луиза Анидо, но Смага сказал, что это играет Полухин на терц- гитаре.

Однажды утром мне позвонили в дверь. Открываю — стоит Владимир Манилов. Поздоровались. «И что же тебя привело ко мне? — спрашиваю. — Ведь ты же друг Петренко и ходишь только на его концерты…».

— Тут такое дело, — говорит. — я написал школу джазовой игры на гитаре, но мне в редакции сказали, что рецензию должен дать гитарист с консерваторским образованием.

— Так, почему же тебе не написал её Петренко? — Он тоже с консерваторским образованием?..

— Я ходил к нему, но он сказал, что в джазе ничего не понимает и рецензию писать не будет.

Я тоже джаз не играл, а только рок- музыку. Рецензию подписал. Она была у него заготовлена заранее. Я зла ни на кого не имел. Если видел, что дело достойное того, чтобы его продвигали — всегда содействовал. Был случай, когда я отказал. В филармонию пришёл однажды мужчина и достал из мешка гитару, сделанную из кровельной жести. Попросил написать рецензию. Я сказал, что он обратился не по адресу и ему надо обратиться к жестянщику. Валерий, не знаю почему, рецензию написал, эти гитары пошли в производство, но экспериментальную партию никто покупать не стал. Идея завяла на корню.

Однажды, уже в роковые девяностые годы, меня пригласили на республиканское радио на интервью. Редактор говорит мне: «Вы обязаны говорить на украинском языке». Отвечаю, что я русский, а украинский — понимаю, но разговаривать не приходилось по той причине, что моё окружение говорит только на русском и мне не было необходимости изучать язык. «Вы же дали переводчика французу, — говорю я ему, — дайте и мне переводчика с русского на украинский». «Нет, вы должны выучить украинский», — слышу в ответ. Отказался и ушёл. Я не мог вынести подобной дискриминации.