Я дышу! - [27]

— Прекрати!

Я замолкла, так резко Максим меня оборвал. Я даже не поняла, что он почти вплотную подошел ко мне. Я чувствовала на лице его дыхание. Неожиданно я оказалась в его объятиях. Где-то в животе стало очень тревожно, но это был не страх. Я позволила ему поцеловать себя и прижать к себе. Мне стало жарко — он предлагал любовь, до сих пор мне неведомую.

Мы были счастливы, и с каждым днем, с каждым месяцем я осознавала это все острее. Я никогда не переживала ничего подобного. Я становилась нормальным человеком. Такой же девушкой, как все, как те, которых встречала каждый день в лицее. Я перестала быть самой себе противной, я принимала себя, почти любила. И я любила Максима, не лукавя, без единой фальшивой ноты, без всяких оговорок, без истерик, без навязчивых идей, любила попросту, как умеют любить другие.

Любила так, что даже стала забывать Сару. Теперь я не замечала ее. Я перестала прислушиваться к своему внутреннему голосу. Я поверила, что выздоровела навсегда.

Максим обнимал меня уверенно и ласково, я вдыхала запах его свитера, когда мы шли с ним по городу, держась за руки. Находиться рядом с ним, разглядывать его лицо, руки, чувствовать запах его одеколона, видеть контур его губ — из всех этих незначительных деталей складывалось мое счастье. Я научилась смеяться, не опускать глаза, когда он смотрит на меня, слушать, когда он шепчет мне в ухо: «Я тебя люблю!», верить каждому его слову, его обещаниям. Я просто училась жить заново.

Думаю, это и означает — любить! Через какое-то время Максим захотел встретиться с моими родителями. Я не очень понимала, какой в этом смысл. В свою жизнь я их не посвящала и стеснялась представить им своего возлюбленного: они почти ничего о нем не знали, лишь догадывались, что он был для меня, возможно, больше чем обычным приятелем. Но Максим так настаивал, что я в конце концов согласилась.

В тот вечер он пришел к нам обедать. Я открыла ему дверь, он неловко поцеловал меня в щеку, видимо стесняясь моих родителей. Смущенно и неуверенно он протянул моей маме букет голубых цветов, а папе — бутылку веницианского бальзама.

Максим сразу же понравился моим родителям. Его простота, искренность, чувство юмора, жизнерадостность — все то, что нравилось в нем мне, так же быстро покорило и родителей. Наверно, они понимали, что именно благодаря ему я заметно изменилась за последние месяцы. В тот вечер время внезапно остановилось для меня. Они все были здесь: Максим, родители, Бастиан — все, кого я любила и кто любил меня. Мы были все вместе. Я была по-настоящему счастлива.

Кончив обедать, мы с Максимом вышли на улицу, держась за руки. Ночь была пронзительно холодной. Максим говорил мне, что ему очень понравились мои родители, мама показалась очень милой, а отец остроумным. Говорил, что любит меня. Он постоянно повторял мне это. Мы задержались немного в кафе «Армони» — по старой привычке, а потом пошли прямо по пустынной мостовой в полной темноте к его дому. Он предложил мне зайти к нему, я на мгновение заколебалась, но потом поднялась вместе с ним, все так же не выпуская его руки.

В комнате Максима царило странное спокойствие. На улице пошел дождь, до меня долетал его легкий шум. Было темно, и мне не удавалось разглядеть лицо, которое было так близко от моего. Прижавшись к Максиму, я вдыхала запах дождя и его тела; оно безмолвно призывало меня.

Я не стала противиться: его неловкие движения, дрожащие руки не вызывали во мне никакого протеста. Когда наступил решающий момент, я доверчиво отдалась ему, только закрыла глаза, чтобы ни о чемне думать.

— Не бойся. Я люблю тебя. Перед нежностью этих слов отступали все страхи и сомнения. В мое тело медленно проникла острая боль, которая постепенно притупилась. Мы стали чем-то единым, я молчала и только слушала, как громко бьется его сердце.

Потом Максим зажег лампу, закурил. Я лежала, повернувшись к нему спиной, на самом краешке кровати. Мы ничего не сказали друг другу. Но вот он прижался ко мне и спросил, люблю ли я его. Тело Максима было таким горячим, он дышал тяжело, прерывисто.

Он что-то говорил. Но я уже не слушала его. Мной овладела какая-то смутная тревога.

— Я должна сказать тебе кое-что, Максим.

Я повернулась к нему, его взгляд ослепил меня.

— Иногда я убиваю людей, которых люблю, — прошептала я.

Я рассмеялась и думала, что он последует моему примеру. Но он молчал. Никогда еще его взгляд так не путал меня.

Я ПРОИГРЫВАЮ ОКОНЧАТЕЛЬНО

Почти полгода я верила в счастье, верила искренне, слепо, исступленно. Мне понравилось чувствовать себя счастливой, и я отказывалась понимать, что рано или поздно всему этому придет конец.

Только дело было во мне самой. От этого счастья я отказалась по собственной воле.

Все это время, пока мы с Максимом были вместе, я считала, что с Сарой покончено навсегда. Моя любовь была отдана другому. Тому, кто ответил мне взаимностью и вернул меня к жизни. Но я ошибалась. Рано или поздно навязчивые идеи обязательно возвращаются. Если болезнь была столь мучительной и долгой, от нее так просто не отделаться.

Сара тоже не вычеркнула меня из своей жизни. И она выбрала самый лучший момент, чтобы отобрать у Максима то, что принадлежало ей, — отобрать меня.