Я дрался на «Тигре» - [43]

Обучение для всех было одинаковым. К концу обучения – экзаменов не было, была аттестация – стало понятно, что четверо фаненюнкеров обучение не прошли, хотя мне оно показалось совсем не сложным. Были также фаненюнкеры, которых на обучение направили их части, опытные унтер-офицеры с высокими наградами, такими как Рыцарский крест. Они, разумеется, обучение успешно закончили. Проблемой также была разница в диалектах, обучающиеся были со всей Великой Германии. Самый старший был 1911 года, ему было 34, он был знатного происхождения. Мне было 23 года.

Обучение закончилось производством в оберфенрихи, это считалось уже офицерским чином.

«Резервистов» произвели в лейтенанты еще до Рождества и отправили их в части. Кадровые должны были прослушать еще один курс, целью которого была подготовка к должности командира роты.

– Многие говорили, что после Сталинграда мораль немецкой армии упала. Как было у вас в части?

– Безусловно, боевой дух упал. Мы не понимали, что происходит, как такое могло случиться.

– Операция «Цитадель». Как она начиналась, вы к ней специально готовились?

– Очень основательно готовились. У нас было много фотографий воздушной разведки, их показывали экипажам. В июне показывали пехоте «Тигров». Выехали на передний край и стреляли по вражескому берегу. Разрушили там пару бункеров.

– Русские провели артиллерийскую подготовку перед немецким наступлением. Вы ее заметили?

– Да. Мы ждали на берегу Донца, когда саперы построят нам наплавной мост. Части моста были где-то построены, и штурмовыми лодками, буксирами их надо было составить в мост. Русская артиллерийская подготовка была такая, что в воздухе не было свободного места от снарядов, а вода в Донце кипела от взрывов. И под этим огнем наши инженерные части, голые по пояс, вбивали сваи и толкали части моста против течения буксирами. У них наверняка были большие потери. Потом был очень тяжелый бой на другой стороне, поле было полно мин.

– С какой дистанции вы бы открыли огонь по Т-34?

– Мы могли точно попадать начиная с 1500 метров. Подпустить чем ближе, тем лучше, чтобы каждый выстрел попадал в цель – это был мой девиз. В «Цитадели» английский тяжелый пехотный танк, хорошо бронированный, мой наводчик подбил с 1800 метров. Но в целом я бы сказал, что дистанция открытия огня – 1000 метров.

– Вы рисовали кольца на орудии по количеству подбитых танков?

– Нет. Нет, нам было запрещено. Насколько я понимаю, потому что, если танк попал бы в руки русских и имел шесть мотков на стволе, с его экипажем обращались бы по-другому. У нас это было запрещено. В других частях такое делали. В Швейцарии есть танковый музей, там стоит «Тигр» с 20 кольцами. Я сказал: «Фантазер».

– Как вы оцениваете количество работы по поддержанию технического состояния у разных танков?

– У всех танков оно было относительно высоким. Можно было делать меньше, но тогда в бою будет плохо. Повторю – один час боя стоил 10 часов работы для всех типов танков. Или один человек работает десять часов, или пять человек работают два часа. Это правило, которое я получил опытным путем.

– Вы использовали трофейные танки?

– Очень неохотно, потому что была опасность, что свои перепутают и подобьют. Мы использовали, но неохотно.

– Вы были внутри Т-34, что вы о нем думаете?

– В «Тигре» мы себя чувствовали лучше. В Т-34 все было примитивно. Заусеницы, необработанный металл, а у нас все было отполировано.

– Что заставляло воевать, что держало армию в, казалось бы, безвыходной ситуации?

– Товарищество. Мы не могли сбежать и бросить товарищей, так не делают. Один пример. Середина апреля, война проиграна, Вена пала. Наш ремонтный завод был в Вене, в Арсенале. Мы послали водителя-венца забрать оттуда танковые моторы. Нам говорили: «Как вы можете его туда посылать?! Он же точно не вернется». А он вернулся и привез моторы. Он не мог себе представить, как это он может сбежать. Поэтому у нас было очень мало перебежчиков. Мы продолжали держаться вместе, потому что мы уже годы были вместе, мы не могли оставить товарищей.

Прибыв в батальон в начале января 1945-го, я доложился новому командиру капитану доктору фон Дист-Коерберу и адъютанту батальона оберлейтенанту Хиирляйну. Меня они не знали, как и я их. Меня послали в 3-ю роту. Это меня совсем не устраивало, потому что я надеялся попасть обратно в «мою» 1-ю роту. 3-й ротой командовал оберлейтенант Фрайхерр фон Розен. Ротными офицерами были лейтенанты Корре и Рамбов, все они были мне незнакомы. Я заметил, что личный состав за восемь месяцев моего отсутствия с апреля 1944 года поменялся, и я по причине моего долгого отсутствия стал «никто». Танка у меня не было, и я сидел в развалинах сеновала, в которых размещалось командование роты. Ощущения, что командир роты особо рад моему приезду, у меня тоже не было. 3-я рота еще с 1942 года была отдельным клубом где-то на окраине батальона. После двух дней бессмысленного сидения мне это стало слишком, и у меня появилось чувство, что от меня хотят избавиться. Я пошел к командиру роты и заявил, что или мне дают какое-то задание (это означало, что мне должны дать танк), или я ухожу в обоз. В итоге я был переведен в 1-ю роту и получил «Королевский тигр».