Я дрался на «Тигре» - [25]

Неожиданно – я подумал, что мне это снится, – я услышал стрельбу и американские голоса. Должно было быть пять или шесть часов. Мой водитель Густль Медак, который теперь живет в Канаде, меня разбудил: «Ами здесь!» В этот момент американцы дали очередь в окно нашей комнаты и закричали с типичным американским акцентом: «Привет, товарищи, выходите, война закончилась!» Я схватил мой ремень и головной убор, выйти из дома было нельзя, и я как молния помчался вверх по лестнице в доме. Я подождал на втором этаже, в дом вошли американцы. Я спрятался в сене на чердаке. Я заметил, что я был босиком. Американцы несколько раз выстрелили в сено и ушли. Я полежал еще какое-то время и стал выбираться. Я хотел понять, кому-то из моего экипажа удалось спрятаться или их всех забрали? Позже оказалось, что их всех приняли.

Два или три часа я прождал в доме, наблюдая за американцами на улице и возле моего танка. Они хотели его взорвать, но передумали, и бросили в него противотанковое средство – пакет с кислотой, которая выделяла очень сильный и непереносимый дым. При этом, по мнению американцев, танк был выведен из строя. Наша артиллерия открыла огонь, американцы рассредоточились, я понял, что из дома надо уходить, чтобы по мне не попала собственная артиллерия.

Американцев не было видно, я выскочил на улицу и запрыгнул в люк водителя головой вперед. Мне удалось повернуться и завести мотор. 550 лошадиных сил завыли. Я поехал. Американцы отпрыгивали в стороны. Маскировочная сеть, лежавшая на башне, скатилась и практически перекрыла мне видимость. Я выехал из Эрндтебрюка, доехал до перекреста дорог, потом на луг и встал, чтобы убрать маскировочную сеть. В этот момент я получил прямое попадание, танк немедленно загорелся. Горящая маскировочная сеть лежала на люке водителя, и я не мог отрыть люк и выскочить из танка. Я подумал, что это конец. Но тут сеть догорела, и люк поддался. Я выскочил из танка и в 100 метрах от себя увидел солдат и танки моей собственной роты. Они мне помахали, и я вернулся в мою роту.

– Что произошло?

– На этот вопрос отвечает Эрнст Кроепль: «Через несколько часов неожиданно появилась наша пропавшая «Пантера». Когда она приблизилась на 1000 метров, мы увидели, что она едет на полной скорости и из мотора идет дым. Мы были уверены, что «Пантеру» повредили американцы. Недалеко он нас, на опушке леса, стоял Хетцер. Мы не обращали на него особого внимания, командир Хетцера, усатый штабс-фельдфебель, тоже с нами не разговаривал. Наша «Пантера» приближалась все ближе. И тут стоящий рядом с нами Хетцер выстрелил! «Пантера» получили прямое попадание и остановилась. Мы увидели, что водитель выскочил из горящего танка и катается по земле, чтобы сбить огонь с горящей униформы. Водитель подошел к нам, лицо его было обгоревшим и черным, и только когда он оказался прямо перед нами, мы узнали лейтенанта Бауэра!»

Командир Хетцера совершил ошибку, он подумал, что я – это трофейный танк, в котором сидят американцы, и выстрелил. Я, в мой девятый раз, выжил в подбитом танке. Это было 6 апреля 1945 года у Эрндтебрюка.

После первой перевязки я доложил ситуацию командиру участка генералу Коенигу в Биркельбахе. После этого меня отвезли в лазарет в Ольпе. Что было там, я не помню, я помню только, что врач после того, как меня обработал, спрашивал, сгорели ли мои товарищи в танке. День после того полностью выпал у меня из памяти. 8 апреля я несколько пришел в себя и узнал, что через короткое время американцы будут здесь.

Чтобы не попасть в плен, на следующий день я исчез из госпиталя на одном из многих стоявших там кругом грузовиков. Как я вел грузовик, контуженый, с полностью перевязанной головой, сгоревшими и перевязанными руками и спиной – это для меня до сих пор остается загадкой. После совсем не долгой поездки я встретил два танка из нашего полка, и дальше я легко попал к капитану Симону и остаткам нашего батальона. Разумеется, меня никто не узнал, я должен был представиться. Он, конечно, обрадовался, что я жив, и до конца, который наступил 17 апреля, я оставался с моими товарищами.

16 апреля мы были в районе Изерлон. Остатки нашего 33-го танкового полка собрались в лесу у Летматы, и всем было ясно, что это конец. К этому отрывок из газеты 9-й танковой дивизии:

«Так называемая «33-я боевая группа», то есть остатки 33-го танкового полка, вернулась в вышеназванный лес. Утром стало известно, что с 10 до 12 часов будет перемирие. Капитан Симон, я, там был еще один офицер в серой униформе, обсудили ситуацию, было решено пробиваться после окончания перемирия. Пришел приказ от подполковника Бокхофа, запретивший прорыв, который принес бы слишком большие потери. После этого капитан Симон приказал всем построиться. Я построил остатки 1-й и 3-й рот, другой офицер построил оставшихся.

Капитан Симон произнес короткую речь, в которой напомнил о славной и тяжелой истории нашего полка. Он напомнил места боев, упомянул погибших товарищей, сказал о нашей вере в наш народ и родину».

Потом 33-й танковый полк был распущен. Когда он произносил эти слова, он чуть не упал в обморок! Мне не стыдно сказать, что у нас у всех были слезы в глазах и у меня в жизни не было более потрясшего меня события. Тогда я поклялся, что этот момент я никогда не забуду, и теперь я об этом говорю.