Я чувствую себя гораздо лучше, чем мои мертвые друзья - [3]

Почему они снова обеспокоенно заерзали…

«Скоро обед. Поняла. С кухни доносится звяканье посуды. Да, я слышу. Я не так давно среди вас, но уже заметила, что в столовой недовольны, если вы приходите раньше. Вам это известно, Виктор, – простите, я могу называть вас по именам?»

Будь осторожна. Они из другого поколения.

«Поскольку обращения „мадам“, „мадемуазель“ кажутся мне несколько пафосными. К тому же нас не так много. Ну, что насчет имен? Спасибо, так мне будет намного легче. Да, я улыбчива, мне об этом часто говорят».

Давай продолжай, ты вся вспотела, бедняжка, и дело не только в жаре. Расчувствовалась слишком быстро, а сейчас не время для сантиментов: ты должна привести их к конечной цели до того, как закончится сеанс. Иначе ты их потеряешь.

«Сюзетт, я напомню суть вашей истории: начиная с четырнадцати лет, вы служили домработницей в Жуэнвиле в семье торговцев углем. Вы вели хозяйство, стирали белье… Хочу задать вам один вопрос: какие чувства внушали вам люди, у которых вы провели всю юность?»

Выражайся яснее: у Сюзетт умственное развитие двенадцатилетней девочки.

«Простите. Я хотела спросить, любили ли вы их? Вы ничего об этом не сказали. Только что мы вместе с вами вошли к этим торговцам углем, открыли дверь их дома, послушали их разговоры, а когда описывали свою хозяйку, вы упомянули о такой детали: по пятницам готовилась тушеная треска с картошкой… И женщина, с криком раздавая указания, плевалась на вас кусочками чеснока… Скажите, Сюзетт, что вы чувствовали в этот момент? Вас не выводило это из себя?»

Поймай их взгляды и больше не отпускай.

«А теперь скажите по очереди всего одно слово, одно простое слово. Что первое приходит вам в голову? Не стесняйтесь. Если вам это поможет, добавьте красок в образы, которые у вас возникают. Но помните наше правило: следует выбрать только одно слово, наилучшим образом выражающее то, что вы чувствуете. Самое точное слово… Так-так! Вы сказали: когда думаю о них, я говорю: „Фу, невежды!“ Хорошо. Это уже что-то. Но подумайте еще. Нет, Од, вам необязательно мять руку Габриэля. Вы сказали, что они были… приличными людьми. А вы, Станислас? Чуть громче, пожалуйста, вы очень представительный мужчина, но вас почти не слышно. Что они не делали того, что подобает. Это так, но внимание, вы произнесли целую фразу… Да, да, я слушаю вас, Станислас: нечто подобное испытываешь, когда люди совершают подлость, изменяют своим убеждениям. Возможно. Вы говорите, что думаете о плесени? Что добавил Виктор? Что Сюзетт пугалась, когда хозяйка принималась кричать. Рене вам отвечает, что нет, это не совсем так, в этот момент она чувствовала не страх, а нечто другое. Да, это непросто сформулировать, согласна, что бы вы там ни бормотали сквозь зубы… Да, и утомительно тоже, но осталось уже недолго, и… что? Саша, что вы сказали? Я не уверена, что правильно расслышала. Поскольку ваш рот, э… внезапно искривился. Я услышала…

Отвращение.

Надо же. Такого я не ожидала. Даже не знаю почему. Отвращение. Сильное слово. Я, скорее, думала о гневе. А вы подтверждаете: отвращение. И это слово вас устраивает. Всех. Единогласно. Ладно. Меня немного беспокоит, что мы начали с этого, мне не хотелось вызывать у вас подобные эмоции… Простите, мне очень жаль, это глупо, я немного робею. Сердце заболело, Габриэль? Видимо, от волнения. Извинения приняты, Станислас, у всех людей бывает отрыжка. Вы говорите, что пора идти на обед. Прямо сейчас?»

Они думают только о еде. Твои словесные игры отвлекли их всего на пять минут.

«Хорошо. Тогда встаем и… идем в столовую.

Хоп! Мне очень жаль, но на этот раз графин с лимонадом опрокидываю я. Идите, я сама все уберу. Спасибо, Сюзетт, вы были неподражаемы. Итак, сегодня мы работали над эмоциями. И нам удалось ухватить одну из них: отвращение.

Это пришло само собой, замечательно. Не забывайте свои тетради и ручки.

Отвращение.

Вам уже лучше, вы уверены?

Прошу вас, не называйте меня „мадам“. Мы увидимся с вами во вторник, если пожелаете. Вторник и четверг, в десять часов, в этом же зале. Я буду ждать вас здесь. До свидания. До свидания».

Бланш ловит взглядом свое отражение в настенном зеркале: вид изможденный. Словно она только что вернулась с соревнований по триатлону.

* * *

Следует признать, что она не совсем ясно излагала свои мысли по телефону:

«Сорок три пиццы с не слишком мягким тестом, и в то же время не слишком жестким. С помидорами, сладким перцем и чоризо[2]. Все это хорошенько поперчить. Но чтобы было не слишком остро. Сладкий перец нарезать тонкими ломтиками, и главное – снять с него кожицу. Так он лучше переваривается. Вы должны быть здесь ровно в половине восьмого. Опаздывать ни в коем случае нельзя».

Голос девушки колебался между небрежной уверенностью и началом безумной паники. Смутившись, он чуть не повесил трубку.

«Пицца должна быть теплой, я рассчитываю на вас, не знаю, как вы это сделаете, но, думаю, это выполнимо, правда?»

Он промолчал. На короткое мгновение она, казалось, испытала облегчение.

«Мне нужно подумать о дополнительном блюде, – продолжила она своим учительским тоном, – я пока не решила: быть может, рис с морепродуктами, хотя нет, это будет слишком, рис и пицца, лучше подойдет суп. До или после, или же какой-нибудь салат. Это должно всем понравиться, правда?»