Я был капитаном Фицроем - [35]

— Ты хоть сам понимаешь, что ты сейчас мне сказал? — рявкнул адмирал недовольным голосом. — Да, если они сядут в Адлере, то генеральская папаха слетит с тебя вместе с головой! Ты не только себя и меня, ты все высшее руководство страны подставишь! И не только нашей! Это же международный скандал, если карта с обстановкой учений попадет в руки российских спецслужб! Короче, до Адлера они дойти не должны!

— Я, что-то не совсем Вас понял, — ответил генерал.

— Не придуривайся, генерал! Все ты прекрасно понял! У тебя есть средства ПВО?

— Есть, конечно, «С-200».

— Ну, вот и действуй, принимай решение, как генерал, а не солдат первого года службы! И чтобы ни один обломок в российские территориальные воды не упал!

Генерал отдал приказ командиру зенитного расчета поразить учебную цель, назвав курс, высоту и координаты бомбардировщика, выполнившего свою задачу и на одном моторе идущего в сторону Адлера. Поразить самолет первой ракетой не удалось, цель повела себя вовсе не так, как мишень, которая продолжает двигаться своим курсом, несмотря на пуск ракеты.

Командир зенитного расчета, увидев, что цель маневрирует по курсу и высоте, ставит защиту, понял — цель была не учебной. Он вспомнил тот, гражданский «Ту-154», сбитый украинским ПВО.

— Это не учебная цель! Он маневрирует! Он сбросил дипольный отражатель и ушел от ракеты! — орал дрожащим от волнения голосом командир расчета, докладывая о результатах пуска. А самолет, между тем, приближался к территориальным водам России. Если обломки упадут вблизи берега, на территории России, и их поднимут, то станет ясно, что украинским ПВО сбита не учебная цель. И от Украины потребуют объяснений. Какой самолет и зачем сбит над Российской территорией?

— Ты, что не понял? — возмутился генерал, — я же ясно тебе сказал: цель учебная! Уничтожить! Срочно! Выполняй приказ, мать твою! — кричал генерал в трубку, покраснев от волнения, обливаясь холодным потом. Если самолет не собьют — это скандал, страшный скандал и конец его карьере, да если бы только карьере!

Записки капитана Фирсова

16 августа 2003 года, двадцать один десять

«Роджер» молчал. Командный пункт больше не отвечал на наши запросы.

— Командир, что делать будем, они не отвечают? — спросил штурман.

— Принимаем решение самостоятельно, идем в Адлер, хотя не нравится мне все это, ох, как не нравится! — ответил я.

В Адлере две полосы, одна, с посадочным курсом 60 градусов и длиной 2890 метров, а вторая, более короткая, с посадочным курсом 24 градуса имеет длину 2200 метров. В принципе, мы сможем сесть на любую полосу, хотя длинная предпочтительней. Но нужно заранее знать на какую будем садиться, чтобы построить маршрут захода для посадки с прямой, поскольку горючее и так на пределе. Но связаться ни с контролем, ни с подходом, ни со стартом аэропорта нам не удалось. Все частоты были забиты помехами.

— Не нравится мне это! — недовольно ворчал я. — Командный пункт не отвечает, а на частотах аэропорта помехи. Что-то здесь не так, штурман, что-то не так!

Тогда мы еще не знали, что помехи возникли не случайно, работали постановщики помех службы радиоэлектронного противодействия. Все делалось для того, чтобы исключить утечку информации. Мы не понимали, что происходит, мы еще надеялись, что удастся благополучно приземлиться в Адлере, а генерал уже отдал приказ расчету зенитно-ракетного комплекса «С-200» уничтожить наш самолет, обозвав его учебной целью.

Пуск ракеты мы увидели на экране локатора. Мы еще надеялись, что это случайность, что нас просто перепутали с какой-то учебной целью, поскольку возвращаться должны были другим курсом и на другой высоте. Хотя тяжелому ракетоносцу далеко до истребителя, но все же это не гражданский лайнер, это боевой самолет, и мы умеем бороться с ПВО противника.

— Сбросить дипольный отражатель! Приготовиться к противоракетному маневру! — командовал я.

Дипольный отражатель представляет собой кусочки фольги, которые выбрасываются из самолета. Облако фольги создает мощный радиолокационный след, гораздо мощнее следа самолета, и ракета идет на более мощный сигнал, а самолет в это время выполняет противоракетный маневр, быстро меняет курс и высоту, уходя, таким образом, от ракеты. Хоть с одним двигателем это сделать сложнее, чем с двумя, но от ракеты, все-таки, мы ушли.

Когда мы увидели вторую ракету, то поняли, что все это не случайно: и молчание командного пункта, и помехи, поставленные на частоте Адлера, и эта, теперь уже вторая ракета. Было бы у нас два двигателя, можно было бы еще побороться, а на одном моторе от второй ракеты мы уже не уйдем — у нас нет высоты для маневра, и набрать ее мы не успеем.

— Экипажу покинуть самолет! — скомандовал я, это единственное, что можно было сделать в данной ситуации. Бросить самолет и воспользоваться парашютами за несколько секунд до того, как ракета собьет его, только так еще можно спастись.

Ребята покидали самолет, а я держал его, уводя подальше от парашютов, чтобы его обломки не накрыли купола — последний шанс на спасение моего экипажа. Взрыва ракеты я не помню, я не помню, как покинул самолет, как раскрылся парашют, как я приводнился. Очнулся уже лежа в спасательной лодке «ЛАС-1», которая укладывается вместе с парашютом. Есть еще и большая лодка «ЛАС-7», которая сбрасывается отдельно и служит средством спасения на воде для всего экипажа. Там есть весла, запас продовольствия, можно установить мачту с парусом. Может быть ребятам, которые прыгнули на несколько десятков километров раньше меня, удалось найти эту лодку. Каждое движение отдавалось болью в груди, по-видимому, я был ранен. Ракета «С-200» начинена тысячами стальных шариков, которые разрывают самолет на части. Это, как на утиной охоте, облако дроби накрывает утку, дробью легче попасть, чем пулей. Как всё похоже! Только в роли утки теперь оказался наш самолет.