- Ребенка? Правда? - нервно улыбаюсь я. Это совершенно правильно и ожидаемо — они любят друг друга. У них замечательные отношения. Они семья.
- Может, все и к лучшему. Мы с тобой три года провели бок о бок на дежурствах, и это было прекрасное время. Но все меняется. Поля, ты только не расстраивайся. Пожалуйста. Конечно, вовсе не обязательно, что у нас получится с первого раза.
- Нет! Ты что, я так рада за вас! С чего вдруг не получится? Вы оба молоды, здоровы. Я очень хочу стать тетей, - искренне улыбаюсь. - Даня будет классным папкой.
- Да, - Вера тоже улыбается. Наконец на ее лицо возвращается румянец. - Поэтому не думай обо мне. Делай так, как лучше тебе. - Она смотрит на сотовый. - Даня подъезжает, я побегу переодеваться.
- Иди, я следом. Приберусь тут.
Вера уходит, и я мою ее стакан. Протираю стол, собираю в кучу салфетки, ищу мусорное ведро, чтобы выбросить. Нахожу его под столом и на мгновение замираю. В корзине лежит упаковка из-под очень сильного обезболивающего. Мешкаю, а потом бросаю смятую бумагу сверху. Может, Ветров просто порядок наводил и нашел старую пачку?
Напоследок окидываю взглядом кабинет зава. Полки с книгами, шкаф, стол. Не покидает ощущение чистоты и порядка, хотя бумаг перед завом разложено море. Но как-то все по папкам и более-менее систематизировано.
Возвращаюсь в сестринскую, плюхаюсь за стол. Беру свой остывший чай и делаю большой глоток. Пить холодный чай и кофе давно стало нормой, я даже почти полюбила этот вкус. Сахара только не хватает. И лишь когда тянусь к сахарнице, вспоминаю, что чай несладкий, потому что не я его делала. А Илья.
Боже, какое счастье, что он вернулся! Я прикрываю глаза. Спас мою Веру.
Примерно через час меня вызывают на операцию к Ветрову.
- Ты в порядке? Работать сможешь? - встречает он меня в коридоре прямым вопросом в лоб. Смотрит в глаза, кажется, видит меня насквозь.
А вы сможете? Эти обезболивающие были для вас?
- Смогу, - говорю я. - Все в порядке, я в норме.
Он кивает, приглашая заняться сестринскими обязанностями. А дальше мы включаемся в работу под задорный запашок алкоголя. Пациент в сознании, поэтому мы никак не комментируем дурман, что он рассеивает своим глубоким дыханием.
Воспоминания о Вере, о буйном пьяном пациенте, о нашей борьбе за кружку улетучиваются и становятся неважными. Ветров абсолютно серьезен, собран и внимателен. Я слежу за его руками, пытаясь заметить малейшие осечки. Если он колет себе обезболивающие, это может быть опасно.
Илья крайне амбициозен — это бесспорно. Но пациенты у него всегда были на первом месте. Из-за одного такого он даже чуть не опоздал на нашу свадьбу! Вел его перед отпуском и вышел на плановую операцию, несмотря на то, что не должен был. Не бросил. В какой-то момент все пошло не по плану. Женя, медсестра, которая работала с ним в военном госпитале, все вызнала у анестезиолога. Оказывается, все три часа Илья нервничал и переживал, потому что его ждала я в белом платье. Смотрел на часы. Но операцию провел безупречно. Он любил меня безумно и был в курсе, что я ужасно расстроюсь из-за срыва регистрации.
Я знала, что он такой. И любила его в том числе за его правильность. Он был очень хорошим, отзывчивым, небезразличным человеком. Он был моим стимулом и моим ориентиром.
Мы не виделись пять лет, и я понятия не имею, каким он стал. Кому душу продал, чтобы вернуться в оперблок. Может ли он поставить под угрозу здоровье человека просто потому, что держится за должность?
Сегодня его работа, как и всегда, идеальна. Сильные мужские руки, уверенные четкие движения. Он профи. Я три года работаю на травмах, но ни разу не видела никого, кто бы сравнился с ним в мастерстве. Ветров вызывает восхищение.
Конечно, я соглашусь с ним работать. Такой шанс упускать глупо. И буду наблюдать. Мои глаза не застелены флером слепого обожания, как у Алисы. И если он ошибется — я увижу. И донесу на него.
- Софья Ашотовна, я бы хотела перейти на плановые операции, - говорю я Старшей.
Нас в ее кабинете трое. Я, Ашотовна и зав, который присутствует здесь исключительно для того, чтобы старшая медсестра не тянула с ответом. Она только-только пришла на работу, и тут мы с сюрпризом.
Ветров оперся спиной о подоконник, сложил на груди руки. И, судя по скучающему выражению лица, ему глубоко по фигу, где Софье Ашотовне брать экстренную медсестру, как менять графики и прочее. Не его головная боль.
Выглядит он, к слову, превосходно. И не скажешь, что всю первую половину ночи наводил порядок в приемнике, общался с полицией, а во второй половине — оперировал. У него начался новый рабочий день: обход, затем плановые операции. Сна ни в одном глазу, Илья Викторович свеж, как весенний ветер. Еще немного, и я поверю в третий глаз и ногти-скальпели.
Нет, те обезболивающие точно были не его. Мне, видимо, просто хочется найти в нем хоть какой-нибудь изъян, чтобы так сильно не восхищаться его работой.
- Ты уверена, Полина? - спрашивает меня Ашотовна. - После сменного дежурства сложно перестроиться.