Я боюсь мошек - [29]

Эти необычные проделки продолжались некоторое время. Я слышал, как скрипнул засов, потом глухой голос (но отнюдь не Щуки) позвал по-французски:

— Толкните дверь, господин Сан-Антонио!

По спине у меня пробежала дрожь. Они быстро установили, кто я, располагая лишь моей фотографией. За этим неприятным сюрпризом последовал другой, еще более волнующий: почему меня просят, чтобы я сам открыл дверь? Может, это ловушка?

Чтобы проверить это, я толкнул дверь негой. Створка отлетела к стене. Я высунул голову и увидел на земле длинный шест. У другого конца этого места стоял солдат в маске.

За ним в большом отдалении стояла группа людей, которых я еще не видел.

Один из них рявкнул:

— Вперед, Сан-Антонио! Идите по первому коридору налево. Ни одного необдуманного движения или мы откроем огонь!

Я остановился в рамке дверей.

— Что означает этот маскарад?

— Он означает, что вы заразны. Все, кто приближался к вам с этого утра, мертвы или умирают!

— Я зашатался.

— Что?!

— То, что вы слышали. Повинуйтесь!

— Повиноваться! Это еще вопрос! Только что сделанное этим типом открытие меня буквально убило. Заразен! Невыносимое слово! Я заразен! Эта мразь, господин Кретин, впрыснул мне не ту дрянь. Я ношу в себе смерть, как носил ее Ларье. Я принял его факел смерти. Лекарство начальника лаборатории, вероятно, спасло меня от смерти, но оно дало во мне добрые всходы, благодаря которым я могу раздавать разрешения на похороны!

— Вперед!

Я колебался. Темная нора, в которой я находился, вдруг показалась мне убежищем милосердия. Это был островок безопасности, где я был недостижим.

— Попробуйте меня вытащить! — возразил я. — У меня в запасе есть еще вирус для друзей!

Я не мог сдержать рыдание, похожее на ржание коня. Теперь я знал, что должен был чувствовать Ларье. Я понял, почему он предпочел этому ад.

Я сел в своей камере. Все кончено. Теперь я только сеятель смерти.

— Выходите немедленно!

— А я говорю вам — придите за мной!

Смех вырвался у меня непроизвольно. Он был похож на вой. Я скрипел, как плохо смазанный флюгер.

— Что же вы не идете? Я думал, что немцы — храбрецы!

Ответом было молчание. Я чувствовал, что оно полно угрожающих решений. Прошло немного времени. Я продолжал валяться в моей дыре. Потом что-то взорвалось перед моей дверью, как будто мешок с горящей бумагой. Облако серого дыма, плотное и едкое, вырвалось оттуда и распространилось вокруг. Вскоре я перестал что-либо видеть. Я задыхался и плакал, как на похоронах.

О'кей, война так война, они выкуривают меня дымовыми шашками. Так поступают с хорьками.!.

Я признал, что всякое сопротивление невозможно, и вышел, подняв руки.

* * *

Глухой голос прорезал тишину. В том состоянии, в каком я находился, я едва различал его.

— Поверните налево… Не приближайтесь к нам, или мы выстрелим!

Я шел, плохо понимая, куда. Невидимый из-за дымовой завесы голос продолжал давать мне указания, которые я выполнял.

— Идите прямо!

Я шел.

— Видите открытую дверь? Войдите туда! Закройте за собой дверь!

Я вошел и закрыл дверь. Это была маленькая комната. Дальняя стена была из очень толстого стекла, через которое я увидел другой, более обширный зал, обставленный стульями. Точнее сказать, это был большой зал, разделенный стеклом на две части. В моей стоял стол с микрофоном и стул.

Через минуту я увидел, что в другую часть, за стеклом, вошел верзила, так хорошо говоривший по-французски. При взгляде на него даже у тигрицы мог бы случиться выкидыш. У него была маленькая физиономия, поросшая щетиной, из которой можно было бы изготовить зубную щетку для собаки, и мало обещающий взгляд. Он уселся, поднял с пола микрофон и поднес его ко рту.

— Вы меня слышите, Сан-Антонио?

— Прекрасно слышу.

— Вы только что прибавили дюжину жертв к списку предыдущих.

Я посмотрел на него насмешливо.

— В следующий раз я постараюсь сделать это еще лучше!

Странным был этот допрос через стекло. Возле того, кто вел операцию, стояли двое в солдатской форме. Каждый из этих двух господ аккуратно держал в руках автомат, направленный в мою сторону.

Прошла минута, в течение которой верзила делал заметки в блокноте, скрепленном проволочной спиралью.

— Вы — комиссар французской секретной службы, — объявил он, не глядя на меня. — Я полагаю, что с этим поручением вас послало сюда ваше руководство?

— Нет!

— Кто же тогда?

— Наша молочница, которая живет за углом!

Он не моргнул глазом, но обескураживающий проблеск мелькнул в его взгляде. Я поздравил себя с тем, что нахожусь за этой стеклянной преградой. Не будь ее, я, возможно, сразу получил бы порцию свинца.

— Мы хотим знать, каким образом ваше руководство узнало о существовании поисковой лаборатории!

— Вы называете эту лабораторию поисковой? Это скорее лаборатория находок!

Тип скрестил пальцы и хрустнул суставами.

— Мы знаем, что у французов блестящий ум, господин комиссар. Но у меня нет времени, чтобы оценить ваше остроумие.

— Я так и думал.

Он закусил губу, и краска бросилась ему в лицо.

— Мой коллега, допрашивавший вас сегодня утром, а теперь умерший, сожалел о вашем отказе отвечать на вопросы. Он обещал применить к вам более сильные средства.

Он провел языком по своим тонким губам.