Я - алкаш - [25]

Нам повезло с погодой, и на озере был полнейший штиль. Было слышно, как тихо шумит вода вдоль борта, а впереди виднелись топовые огни буксира. Шелест рассекаемой воды и монотонное почавкование старенького дизеля на буксире – мы даже замолчали, слушая тишину. Через некоторое время из поля зрения пропали и очертания берега, во все стороны, насколько хватало взгляда, простиралось великое озеро-море. Небо было ясным, с множеством звёзд и великолепной полной луной, свет от которой, оставлял на спокойной глади Байкала отчётливую дорожку. Ручаюсь, что все мы, будущие судовые механики, в первый раз в жизни почувствовали, что это такое, наша будущая профессия. И хотя мы находились всего лишь на гружённом мешками с мукой и комбикормом лихтере, которого тащил на стальном тросе старенький ржавый буксир, ощущение чего-то значительного охватило каждого из нас. А впрочем, может это только я, романтик, видел во всём этом что-то эдакое, и зря говорю за всех. Молодым парням несвойственно делится своими душевными переживаниями и мы, естественно, ни о чём таком не говорили. Но то, что когда все мы выползли из душного кубрика и, устроившись на палубе, замолчали – это я помню точно. 

 Двадцать четыре бутылки по 0,8 портвейна для нашего коллектива были, конечно, невесть каким запредельным количеством. Но, то ли сказалось нервное ожидание отхода, то ли – усталость, а мы в тот день разгрузили три вагона (и загрузили в лихтер), короче вскоре многие из нас заснули прямо на крышках, а часть разместилась в кубрике допивать. Я смутно помню финал – а я был как раз из тех, кто боролся до конца, – но вот своё пробуждение запомнил очень хорошо. Каким-то образом я закатился под единственную шконку в кубрике шкипера, и когда очнулся, то с трёх сторон вокруг себя обнаружил плохоструганные доски. В похмельном мозгу почему-то появилась нездоровая мысль о том, что я в гробу. От моего душераздирающего крика проснулись многие, и потом со смехом доставали меня из-под шконки, днище которой было деревянным, вот его-то я и принял за крышку гроба. Было уже утро, и мы подходили к Усть-Баргузину. Унылый пейзаж и похмелье не способствовали хорошему настроению.

Похмелившись остатками портвейна – студенты не допили, неслыханное дело! – мы развалясь, устроились на палубе лихтера и, разглядывая серые, барачного типа, домишки посёлка, вслух обсуждали перспективы нашей дальнейшей жизни в этом забытым Богом уголке.

- Интересно, есть ли тут танцы, - задумчиво произнёс виновник нашей ссылки Мизик.

- Вот, блядь, только тебе о танцах и думать! – комиссар Матвей был грустен, ему такие вот питейные марафоны были не привычны, а похмеляться он не стал из принципа.

Мизик скроил непонимающую физиономию, а мы все дружно рассмеялись.

Хорошо ещё что здесь, в Баргузине, начальник пристани имел привычку рассчитываться с бригадой за каждый рабочий день сразу, после смены. У него грузчиками всегда были местные бичи, а те требовали расчёт на месте. Комиссар Матвей об этой местной традиции не знал, и мы в конце первой же смены получили деньги сами и в тот же вечер всей бригадой нажрались в усмерть. Оказалось, жить можно и здесь.

А уже через пару недель мы, добросовестно отработав весь срок ссылки, убыли обратно в порт Байкал. Дорогу назад мы проделали уже на другом лихтере, с не менее странным названием – «Р.Люксембург». Шкипер на нём был суровый и молчаливый мужик, к тому же непьющий. И потому весь переход мы просто спали, отходя от тяжёлой работы и каждодневной баргузинской пьянки.

 Самым счастливым человеком на борту лихтера был наш комиссар Матвей, за время командировки изрядно потерявший в весе и с характерными синими кругами под глазами.

август 1983г. порт Байкал – посёлок Листвянка

- Вы, что, действительно не хотите поехать в Песчанку? – в который раз за время разговора переспросил нас командир отряда Потап.

- Не-а, а чего мы там не видали? – улыбались мы.

- Отдохнуть не хотите? Я «сухой закон» в отряде отменю, водки попьёте, - Потап либо претворялся, либо чего-то не догонял – водку мы и так пили почти каждый день.

- Вы нам лучше два отгула дайте, когда вернётесь. Мы в интуристовский бар хотим съездить, - всё-таки вынудил гад выложить все наши карты.

- Что местные бляди уже не в радость? – усмехнулся наш бравый начальник. - Свежачка захотелось?

Потап всегда любил показать, что он «рубаха парень», и что ничего человеческое ему не чуждо. Каждый день на утреннем построении отряда он, осматривая наши опухшие от вина и недосыпа лица, качал головой и разглагольствовал на тему наших беспорядочных половых связей с местными красотками. «Нет, я конечно тоже в ваши годы раздавал сметану направо и налево, но спать-то надо! – деланно хмурясь, командир прохаживался перед строем, - Гуляйте, только на работе не спать! А то заснёте с мешком на плече, ёбнитесь с рампы – отвечай за вас потом!». Мы послушно кивали головами, а по ночам вылезали из окон барака, где квартировал наш стройотряд, и ныряли в байкальскую темноту, спеша на свидания к своим подружкам. Потап на всё закрывал глаза, все его утренние пассажи произносились для проформы – он был мудрым человеком.