Я — абориген - [16]

Все-таки иногда животное попадало впросак. Хорошо помню, как Алан Гумаламалай, мужчина атлетического телосложения из племени нганди, подражая вою раненой собаки, выманил крокодила на берег.

Выл он артистически. Иначе крокодил просто не поверил бы ему. Потом Гумаламалай замолчал и осторожно постучал по воде своей вумерой. Раздался звук — лап-лап-лап-лап-лап — словно пила собака. Крокодил поддался на обман, быстро выскочил из воды и, обойдя небольшой мысок, где притаились Гумаламалай и двое его товарищей, кинулся на воображаемую жертву, но тут трезубое копье охотника вошло ему под бедро и достигло свирепого сердца. Смертельно раненный зверь, удивленный и разъяренный тем, что его провели, приподнялся и стал наносить шишковатым хвостом удары во все стороны. Воспользовавшись тем, что мягкое брюхо оказалось открытым, второй охотник всадил в него у самого основания позвоночника лопатообразное копье и разворотил им брюхо крокодила.

Десять мужчин, по пять с каждой стороны, несли на плечах, как гроб, огромное тело футов двенадцати в длину. Хвост и морда чудовища покачивались в такт их шагам, короткие толстые ноги загребали воздух.

Процессия гордо прошествовала между рядами людей, выстроившихся в строгом порядке: старики, молодые мужчины, мальчики, а потом уже женщины и девочки.

— Жирный! — кричали мы.

Это был самый большой комплимент охотнику.

— Мордастый!

— Большой!

— Мертвый!

Последнее замечание было встречено громким смехом.

Мы шлепали крокодила, трогали оба клыка, выступающих из пасти подобно бивням слона, изумлялись двойному зазубренному пилообразному гребню, тянувшемуся по спине и хвосту.

Так вот чем он перепиливал деревья!

Мало кто представляет себе, насколько сильны крокодилы. Мы видели их часто, но всегда издалека. При приближении наших лодок крокодилы, выдохнув отработанный воздух, опускались вниз, подобно подводным лодкам.

Впоследствии я стал профессиональным охотником на крокодилов и не раз один на один схватывался с людоедами. Но тогда это был первый крупный крокодил, которого я увидел вблизи.

Я понял, каким образом крокодилу удавалось спилить дерево на высоте фута от земли. У водопоя, который посещали лошади, он словно пилой срезал шестидюймовую сосну Лейхардта. Я видел даже эвкалипт, надрезанный им на глубину трех дюймов.

— Крокодил хотел его свалить, — сказал отец.

Ощупав острые гребни крокодила и сильные мускулы около них, я живо представил себе, каким образом он это делает.

Я понял также, почему охотники стараются привязывать металлические острия к древкам копий длинными волокнистыми мышцами крокодильего хвоста, предпочитая их мышцам хвоста кенгуру.

— Если обвязать острие копья мышцей крокодила, оно уже не сдвинется с места, — учил меня дядя.

«Так вот что убивает лошадей!» — подумал я.

В сухой сезон, когда река мелела и билабонги пересыхали, наши мужчины часто находили следы лошадей. Несчастные животные на пути к воде застревали в трясине. Здесь крокодилы оглушали их ударом могучего хвоста и затаскивали в реку.

Может ли грозное пресмыкающееся вытянуть лошадь из трясины? Безусловно может, и не только лошадь, но даже вола. Это каждый год случается на берегах реки Ропер, где жизнь не очень изменилась с тех пор, как много тысяч лет назад дравиды пришли из Азии и остались в Австралии, может быть застигнутые врасплох катаклическими переворотами, уничтожившими сухопутные перешейки между материками[19].

Лошадям нравилось пастись на прибрежных равнинах, покрытых тростником и зеленой травкой, но все чернело у них перед глазами, когда они увязали в трясине и видели приближающегося крокодила. Одного удара могучего хвоста было достаточно, чтобы размозжить лошади голову. Продвигаясь на хвосте, спиной вперед, ящер тащил лошадь из трясины в реку, где никакие законы не запрещают крокодилам употреблять в пищу конину.

На берегах Ропер, однако, не было никаких законов, запрещавших людям употреблять в пищу мясо крокодила. Ничто не могло помешать нам есть людоеда. Пойманный на этот раз крокодил был слишком велик, чтобы его можно было изжарить целиком, поэтому его освежевали и по традициям племени разделили на куски.

Отец принес свою долю в наш лагерь. Еще до его возвращения мать принялась накаливать камни, вынутые из земляной печи, где мы готовили почти всю нашу пищу; вскоре они пылали жаром. Она выложила дно печи листьями белого камедного и чайного дерева, чтобы в мясо не попал песок и травы придали ему аромат, необходимый для получения пикантного, вкусного жаркого «крокодил по-гумаламалайски». Затем мать опустила камни обратно в печь, на них положила куски мяса, присыпала изысканное блюдо пеплом и побрызгала водой, чтобы оно не сгорело, а сверху накрыла корой чайного дерева и песком. Все мы уселись вокруг в ожидании, глотая от нетерпения слюни.

Как долго жарится крокодил? А мясо кенгуру? А гуана? Это зависит исключительно от аппетита и настроения охотников.

Бывало, возвратясь с охоты, я требовал, чтобы убитого мной кенгуру только слегка обжарили на камнях, ну, скажем, в течение десяти минут, за которые его мех едва-едва успевал опалиться. В другое время, на сытый желудок, я не возражал, чтобы он жарился хоть два часа. То же самое с крокодилом: его мясо считается готовым, когда ждать больше невмоготу.