Я-1 - [23]

Сражение было не из лёгких, но небо наконец смилостивилось над многострадальным китайским народом, и Хуан победил…

Дракон сдох и тут же испарился. Хуан устало вытер пот со лба и огляделся. Всё то, что открылось его взору в Пещере Сокровищ можно описать в двух словах — Красота и Великолепие. Хуан упал на колени и впервые в жизни потрогал золото. Он просеивал между пальцев золотые монетки; крошечные золотые цепочки стекали вниз сияющими жёлтыми струйками. Победитель дракона, простой китайский крестьянин по имени Хуан, ясное дело — приторчал от этого занятия.

И вдруг холодный ужас прошил его насквозь от кончика носа до заднего выхода. Он посмотрел на свои руки и едва не лишился чувств: они на глазах покрывались драконьей чешуёй…

Тут страшная догадка осенила Хуана — предыдущие витязи пропадали не потому, что не могли победить, а потому… что не могли победить дракона… в себе. Через полчаса после того, как им удавалось срубить последнюю из трёх голову, все они вырастали у них самих.

Осознав сие во всей непреложности фактов и факторов, основным из которых стал личный опыт, Хуан, мягко говоря, прихуел. Собрав воедино остатки сил он, подобно барону Мюнхаузену, буквально за волосы выволок сам себя из пещеры и, таким образом, спас свою китайскую душу.

Впрочем, я всё-таки сильно сомневаюсь, что это правда. Скорее всего, это, как обычно, только Красивая Сказка. Скорее всего, Хуан тоже превратился в дракона, как поступил бы на его месте любой из нас.

28

Сегодня ночью у меня умерла бабушка.

Я пришёл в её дом. Пробыл некоторое время в её комнате. Всё изменилось, но я не понимал что именно. Потом моя тётя сказала, что через пару часов после её смерти они выкинули все её ковры и перину.

Мы пошли на кухню. Там я уже хотел было по своему обыкновению плюхнуться на «бабушкин» стул, но в последний момент что-то помешало мне это сделать. Вот и всё.

29

Около полутора-двух лет назад я окончательно охуел от того положения дел, что я действительно лучше всех, а этого никто не понимает или не хочет понимать. Друзья надо мной смеются, слушают вполуха; бабы не дают, а, напротив, только разговоры разговаривают; денег нет; работаю много, а не платят. И так меня это всё заебло, что я решил: хуй с ними, с моими идеальными представлениями, хуй с ним, с тем, что я божий сын — буду жить как вы, безнравственные козлы!

И что же вы думаете! Не прошло и полугода, как долги стали отдавать своевременно, иногда даже в большем размере, чем занимали; бабы стали охотно укладываться со мною в постелю; друзья стали постоянно спрашивать у меня совета, а то и вовсе просить помощи, да и труд мой скорбный стал вполне оплачиваемой хуйнёй, ибо только за хуйню во всём мире и платят деньги.

И вот пожил я так полтора года и как-то на днях угораздило меня оглядеть, не без некоторого самодовольства, прямо скажем, необъятные просторы своей бессмертной души. Оглядел, значит, да и немного расстроился.

Столько, оказывается, с тех пор, как стала налаживаться моя жизнь, скопилось в душе говна! И не сосчитаешь! Что называется, не передать ни словами, ни цифрами! Как же запаршивела душонка моя с тех пор, как я решил стать таким же, как вы! Ужас!

И ведь отказаться от этих новоприобретений не в силах уж я. Ведь с тех пор, как я стал говном, люди наконец увидели во мне Человека! И не просто человека, а человека умного, тонкого, серьёзного; человека, с которым можно иметь дело. И вообще стали относиться ко мне уважительно. (С тех пор, как я стал говном.)

30

Богом трудно быть потому, что трудно быть добрым. Очень трудно быть добрым, потому что очень трудно видеть в злобных и тупых тварях людей, которые действительно ни в чём не хуже тебя, а иногда и лучше, зачастую в рамках твоей же системы координат.

Богом трудно быть потому, что очень трудно быть добрым. Но, наверное, это всё-таки возможно. Я надеюсь на это. Я хочу быть добрым. Я хочу быть богом… Я действительно бог. Трудно быть самим собой…

31

В апреле 1999-го года мне позвонил Саша Левенко и в свойственной ему манере поинтересовался, не случится ли непоправимой беды, ежели, мол, он зайдёт ко мне в гости минут через десять.

Хули там! Какая на хуй может случиться беда, когда уж все слёзы выплаканы?! Естественно, я сказал ему «да» и пошёл ставить чайник.

Уже через полчаса Саша изложил мне суть дела. Так, мол и так, сказал он, я очень люблю хорошую музыку, а её очень мало. Более того, я очень люблю «Другой оркестр». Я на нём, не смейся, пожалуйста, вырос. Есть очень клёвые ребята-духовики. Сделай для них проект авангардной академической музыки. Давай возродим «Другой оркестр»!

Я сказал ему, что мне всё по хуям, и творческих людей я с некоторых пор считаю инфантильными — раз, моральными уродами — два.

Тогда Саша Левенко сказал: «Ну сделай тогда это просто для меня! Я очень люблю всё, что ты делаешь! Я вообще не вижу в этой стране людей, которые делали бы что-то более интересное. Сделай, пожалуйста, это для меня! Пусть я инфантильный урод!»

И я согласился. Он правильно на меня нажал. Хули мне было не согласиться на что угодно, если мне всё было по хую? Сами подумайте! Главное, чтоб инициатива была достаточно интенсивной и ебанутой!