Without a Doubt - [43]
“It’s a motion we see a lot,” I explained. “The defense claims the police got evidence illegally, and they’ve asked the judge to throw it out. We’re prepared for that and I don’t think there’s any chance that the judge will grant it.”
We talked a little more about the sorts of things that the defense was likely to do. No matter how hurtful it might seem, I told them, they shouldn’t take it personally.
Easy for me to say.
At 9:10 A.M. on June 30, 1994, Judge Kathleen Kennedy-Powell bade us good morning and looked over her courtroom. It was packed-the hottest ticket in Hollywood. Only ten seats were available to the general public, and the media folk had to scramble to secure one of the twenty-five seats set aside for them. But no one had to miss a thing: the best seat in the house was reserved for the cameras.
I’d never appeared before Judge Kennedy-Powell before, but I’d actually worked with her in the eighties when she was deputy D.A. I knew her as a hardworking, conscientious prosecutor who took her job very seriously. She looked at ease on the bench. But we couldn’t get down to business. Someone was missing.
“Well, I guess the defendant is not out yet,” Judge Kennedy-Powell observed.
“This is the quietest courtroom I’ve ever been in, Your Honor,” Shapiro quipped, trying to fill the dead time.
“I don’t know how long that will remain, but we’ll see,” Kennedy-Powell smiled.
At last, the door opened. The courtroom went silent. O. J. Simpson strode in, impeccably dressed, looking surprisingly fit. What an impressive transformation from the bedraggled, confused defendant who had appeared for his arraignment. His new role was the O.J. You Know and Love, Falsely Accused. And no Shakespearean actor would play this one better.
Judge Kennedy-Powell asked the record to reflect the defendant’s presence and asked counsel to present themselves.
“Marcia Clark for the People,” I began.
It’s hard to believe that my first act that day was arguing about the hairs on O. J. Simpson’s head. But it’s true.
we’d requested hair samples from Simpson, so we could determine whether his matched several found at the crime scene. Shapiro had offered us a ludicrously insufficient number: three. It was up to me to argue first.
Oblivious to the hype and cameras, I launched right into my reasoning. This was my job; I had been doing it for years. Carefully, I explained how we needed samples from various parts of the head; the usual quantity is a hundred hairs. But only the criminalist taking the samples could determine how many were needed.
“Mr. Shapiro?” asked Judge Kennedy-Powell.
“Your Honor,” he said soberly, “according to Dr. Henry Lee, our chief criminalist, who is the head of the Department of Criminology in Connecticut, he tells us one to three hairs are sufficient.”
Judge Kennedy-Powell mused aloud that she had never seen a case where the prosecution was limited to a sample of three hairs. But then she faltered. She would not let us take more than ten hairs unless we could present expert witnesses who could establish how many hairs were required for a valid sample.
I was ready. Our expert was Michele Kestler, director of the SID crime lab. She backed me up in saying that a case like this commonly required seventy-five to one hundred strands.
On cross-examination, Shapiro immediately assumed the glacial pace that would become his trademark. He insisted upon a detailed recitation of Kestler’s credentials, her résumé, her experience-everything but what she ate for breakfast. He had her recite all sorts of minutiae about her profession and the specific samples of blood and hair she had received from our searches. Shapiro again cited the source for his contention that only a single hair was required.
“Are you familiar with a gentleman by the name of Dr. Henry Lee?” he asked her.
She was.
“Have you seen his fifty-page curriculum vitae lately?” he asked. Give me a break. And then Shapiro asked Kestler what sources she had relied upon for her opinion that seventy-five to one hundred hairs were required.
Michele produced a book co-authored and edited by none other than Dr. Henry Lee.
Judge Kennedy-Powell gave us our hundred hairs.
I savored that small victory even as I realized what this skirmish meant: nothing in this case would be conceded without interminable bickering.
Bill, bless his heart, had agreed to put on the knife salesman, Jose Camacho. It was predictably painful. Bill walked Camacho through a straightforward account of selling the stiletto to Simpson the morning of May 9. Then Bill fronted the Enquirer business. The clerk seemed like a harmless little man. I don’t think he was a liar, just a sellout. How he would have looked in the eyes of a jury, I don’t know. That question was rendered academic by the advent of a mysterious manila envelope.
It seemingly materialized from thin air. One minute, in the middle of Camacho’s testimony, Judge Kennedy-Powell left the courtroom, and the next minute she was back, producing with a flourish a yellow manila envelope containing some sort of solid object. She’d received, she said, an envelope containing evidence collected by a special court master at the defense’s request. She intended to open it. Shapiro shot out of his seat with an objection. I chimed in with one of my own. You didn’t have to be Hercule Poirot to guess what was sealed inside: a knife. But I couldn’t be sure. And for months down the road I wouldn’t be sure. Periodically, we would file motions to compel the defense to reveal the contents. The defense would object and our motion would be tabled. This happened time and again.
Разыскивается: спокойная, уравновешенная, умная, работоспособная, дисциплинированная… няня для ухода за маленьким ребенком. Желателен опыт работы с упрямыми отцами-одиночками.
Новогодним вечером в полицейский участок, где служит Грейс Делани, доставили мужчину, потерявшего память из-за серьезной травмы головы. Избитый и ограбленный, он внушает Грейс не просто жалость, но и горячее сердечное чувство. Она делает все, чтобы ему помочь. Когда же выясняется, что ее подопечного зовут Джексон Хоук и он известный миллиардер, Грейс уже по уши в него влюблена. Грейс в растерянности. Больше всего в жизни она ценит порядок и мечтает обрести уютный дом, а Джексон – творческая личность, привык к роскоши, постоянной смене места жительства и вряд ли способен на глубокое чувство.
Лекси Малоун, молодая одинокая и независимая женщина, поклялась воспитать дочь погибшей подруги, но органы опеки не одобрили ее кандидатуру. Единственный способ удочерить девочку – найти ее отца и уговорить отказаться от своих прав на ребенка в пользу Лекси. Джетро Кальдер – убежденный холостяк и проблем с ним быть не должно. Но они возникли, потому что мистер Кальдер захотел выяснить, достойна ли мисс Малоун стать матерью его малышки. Дело осложняется еще и тем, что Джетро почувствовал чисто мужской интерес к очаровательной женщине…
Красавец-ювелир Ретт Салливан никогда не мечтал получить в качестве рождественского подарка очаровательную годовалую девочку, тем не менее сочельник он встретил в окружении бутылочек, ползунков и плюшевых игрушек. Скай Миллер и представить себе не могла, что ее старшему брату Айдену придет в голову сделать опекуном своей дочери Ретта, его лучшего друга и по совместительству первую любовь Скай. Теперь ей нужно найти способ, как защитить свое сердце от неотразимого обаяния Ретта, ведь на ближайшие годы они связаны совместной опекой над ее маленькой племянницей…
Линдси Ривз мечтает встретить настоящую любовь, а пока занимается организацией свадеб для голливудских звезд. Она получает заманчивое предложение из Италии устроить пышное торжество для принца. Линдси прилетает в Галенсию и с энтузиазмом берется за дело, но ее внимание постоянно отвлекает обаятельный Зак Салливан, свидетель жениха. Вскоре она понимает, что влюблена, но оказывается, что Зак просто использует ее в своих целях, чтобы помешать свадьбе своего лучшего друга…
Сестры-близняшки Тори и Лорен – организаторы вечеринок. Причем не где-нибудь, а на Голливудских холмах. Кажется странным, что обе до сих пор без кавалеров. Ведь среди клиентов столько богатых и знаменитых мужчин. Но у сестер правило: никаких отношений с клиентами…
Тюрьма в Гуантанамо — самое охраняемое место на Земле. Это лагерь для лиц, обвиняемых властями США в различных тяжких преступлениях, в частности в терроризме, ведении войны на стороне противника. Тюрьма в Гуантанамо отличается от обычной тюрьмы особыми условиями содержания. Все заключенные находятся в одиночных камерах, а самих заключенных — не более 50 человек. Тюрьму охраняют 2000 военных. В прошлом тюрьма в Гуантанамо была настоящей лабораторией пыток; в ней применялись пытки музыкой, холодом, водой и лишением сна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.
Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.
10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.