WikiLeaks изнутри - [26]

Первый список поступил из Таиланда. Злоупотребление в политических целях было в этом случае совершенно очевидным: режим централизованно использовал фильтры, дабы предотвратить распространение критики по отношению к королевскому дому. Кроме того, выявлялись и устранялись порнографические сайты.

Вскоре к нам стали поступать цензурные списки из демократических стран – из Норвегии, Финляндии, Дании, из Италии и Австралии, – где фильтры якобы служили для предотвращения распространения детской порнографии. Некоторые из этих систем были предназначены для добровольного пользования, то есть родители имели возможность устанавливать фильтры на своих компьютерах и на компьютерах своих детей. Начинание, несомненно, похвальное. Характер сомнительной цензуры оно приобретает тогда, когда законодательные органы пытаются в принудительном порядке внедрить эти фильтры в Сеть для всех пользователей.

Основным аргументом сторонников цензурных фильтров является то, что только таким образом можно эффективно бороться с детской порнографией в Сети. Это ложный аргумент, который впоследствии был неоднократно опровергнут.

Так, на основании наших утечек было установлено, что даже самый лучший фильтр не в состоянии правильно определить и трети сайтов, считающихся опасными. Процент погрешностей некоторых фильтров достигал 90 %. Особенно много ошибок обнаружилось в списке из Финляндии: лишь малый процент занесенных в него сайтов в действительности содержал детскую порнографию. Эта информация повлекла за собой волну политических протестов.

Кроме того, что системы эти были ненадежными, ими легко можно было злоупотреблять в политических целях, причем не только в странах, где царит диктатура и несправедливость, как в Китае и Таиланде. В Финляндии, например, от цензуры пострадал Матти Никки, известный блогер. После того как он опубликовал финский цензурный список, IP-адрес Никки тоже был в него занесен.

В австралийских цензурных списках обнаружились сайты стоматолога, противников аборта, а также гомосексуалистов и религиозных меньшинств.

Публикация нашей утечки по австралийским цензурным спискам совпала с периодом предвыборной кампании. В Австралии, как и в Германии, правительство стремилось к тому, чтобы в обязательном порядке установить цензурные фильтры в Сети для всех пользователей. Правительство отрицало, что опубликован именно тот документ, который лежал в основе законопроекта. По иронии судьбы, нам вскоре после этого подбросили новый список, очень напоминающий старый. Однако ответственные лица внесли некоторые поправки по пунктам, особо подверженным критике со стороны общественности.

В конце апреля 2009 года в Германии Урсула фон дер Лайен, занимавшая в тот момент пост министра по делам семьи, представила свой первый проект так называемого «Закона об ограничении доступа». Тогда даже Исследовательская служба федерального парламента выразила свои сомнения. Но мне кажется, что проект все равно приняли бы, если бы нам не удалось вовремя вызвать общественный интерес к этой теме.

Однако, как это нередко случается, не только и не столько само имя WikiLeaks завладело вниманием общественности. Нужен был человек, который бы эту тему подхватил и взялся отстаивать интересы дела. В данном случае нам чрезвычайно повезло, поскольку этим человеком стала Франциска Хайне.

Эта девушка из Берлина наткнулась на тему в одном из блогов и, недолго думая, написала петицию, которой суждено было стать одной из наиболее успешных интернет-петиций Федеративной Республики. Таким образом Франциска в течение нескольких дней прославилась, по крайней мере в кругах, интересующихся вопросом цензуры в политике и прессе. Значимые газеты и телевизионные каналы стремились взять у нее интервью. Когда бы я с ней ни встречался, у нее непрестанно звонил телефон, каждый обеденный перерыв использовался для пресс-конференций.

Я познакомился с Франциской по интернету. После того как она опубликовала свою петицию, я написал ей и предложил объединить наши усилия. Ее ответ был восторженным. Она завершила его словами: «Нам нужно встретиться».

Пару дней спустя я уже сидел в берлинском поезде. Франциска – очень открытый человек. Уже при нашей первой встрече мы вместе часами бродили по набережной реки Шпрее и разговаривали. У нее такой добродушный, игриво-сонный взгляд, с ней приятно общаться. Единственное, что меня тяготило, – это моя собственная тяжелая сумка. Я завел привычку в целях безопасности всегда носить с собой оба ноутбука и никогда не оставлять свои мобильные телефоны дома без присмотра.

Потом я проводил ее в «Клуб визионеров». Мы сидели на мостках у проточного канала, слушали электронную музыку и смотрели на воду. Потом к нам присоединились еще несколько блогеров и интернет-активистов. Франциска действительно загорелась нашей темой, причем не меньше меня самого.

Не знаю, нравилась ли ей вся эта суматоха вокруг ее личности. Она занималась всем этим помимо своей основной работы в должности руководителя проекта на телекоммуникационной фирме, что, несомненно, было утомительно. С моей точки зрения, она оптимально подходила на эту роль, поскольку до того не успела прославиться своей деятельностью в Сети, не преследовала никаких личных политических целей и не питала никаких амбиций, не стремилась использовать ситуацию в интересах собственной карьеры. А поскольку сама она не разбиралась досконально во многих технических вопросах, то попросила меня сопровождать ее на пресс-конференциях. Я с удовольствием ездил с ней, причем не только в качестве суфлера по ключевым словам и ходячей технической энциклопедии, но и потому, что таким образом завязывал контакты с людьми, принимающими политические решения. В 2009 году мы вместе с Франциской расклеивали плакаты для крупной антицензурной демонстрации под лозунгом «Свобода вместо страха» в Берлине, а потом встретились на HAR, крупной конференции хакеров в Нидерландах. В последнее время наше общение постепенно прекратилось. Думаю, она рада возможности снова полностью посвятить себя работе и личной жизни. Уже тогда многие занимались вопросами цензуры, но привлечь их к сотрудничеству оказалось на удивление сложно. Поскольку они раньше начали интересоваться этой темой, они вели себя так, как будто запатентовали ее. Зачастую речь шла уже не о деле как таковом, а о том, чье имя фигурирует в каких документах.