Werfuchs - [22]
— Зачем ты его кормишь, папа? — спросил вдруг Карл. — Пусть умирает, старая псина!
В сплющенную под гусеницами танка каску перед Генри я положил кости, раскрыв газетый лист.
— За тем что люди только тогда преуспеют, когда начнут заботиться друг о друге и окружающем мире, — сказал я. — Генри добрый, верный пёс. Его ведь как служебную собаку хотели взять в Нойенгамме[5], чтобы заключённых травить. Забраковали, за слишком добрый нрав. Генри и мухи не обидел, он это всё заслужил теперь.
Генри зевнул, широко раскрыв пасть. Туда ему залетела муха и он её ненароком проглотил.
— Я никому ничего не должен, тем более этому псу блохастому! — заявил Карл, указывая пальцем в обитателя Хундтурма.
— Плохо что ты так думаешь, — сказал я. — Мы вот тоже думали что есть люди хорошие, а есть нежеланные, которых надо бросить на верную смерть. Из-за этого мы и проиграли.
Генри с любопытством рассмотрел кости подле себя, шумно лизнул промокшую жиром газетную бумагу и снова уставился в даль.
— Тебе, может, в школе читали про такую страну как Спарта, — говорил я Карлу. — Где люди бросали слабых детей со скалы. Ну и где же теперь эта Спарта, сынок?
Мы с Карлом отправились в бар "Миннесота", бывшем давным-давно "Горящей саламандрой".
Заведением единолично владела Ассумпта Мёрфи.
В поле на её родной ферме в Ольстере[6] боевики ИРА[7] устроили тайник и спрятали оружие. В 1942-м году на День Святого Патрика её младший брат напился и достал оттуда автомат, сел на мотоцикл и расстрелял дом констебля в соседней деревне. Так как он был пьян в стельку то ни в кого не попал и разбил одни лишь окна. Через день его нашли мёртвым на том же поле, с простреленным затылком. Никто так и не узнал кто и зачем его убил: ИРА или королевская полиция, но этого хватило Ассумпте сполна чтобы решиться уехать с острова в Лондон. Шла война и она не могла найти в Лондоне подходящую работу. Стоять сутками за станком и вытачивать пулемёты ей не хотелось. Ей хотелось из них стрелять. В пехоту женщин не брали, не брали и во флот. Зато брали во Вспомогательные Авиаперевозки[8] — организацию гражданских лётчиков, выполнявших небоевые задания на боевых самолётах. Ассумпта перегоняла повреждённые самолёты на ремонтные базы и новые самолёты с заводов на военные аэродромы. Обычно это были бомбардировщики "Мародёр" и полностью деревянный "Москито". Небоевые задания часто превращались в боевые, так как Люфтваффе было всё равно куда летят английские самолёты. Ассумпта клялась своими рыжими веснушками на скулах что в одном вылете сбила "Мессершмит" из зенитного орудия на борту. Победу в том бое, по её словам, присвоил себе Джонни Джонсон[9], летевший в сопровождении.
Запасную лопасть винта "Москито" она повесила над входом в бар.
Увидев нас Ассумпта налила стакан тёмного пива, поставила его и свои натруженные руки на стойку. Рукава рубахи она засучила за локти, на руках её виднелись рыжеватые волосы.
— Добрый день, фрау Мёрфи, ты это мне налила? — спросил я, подойдя к стойке.
— Нет, но можешь выпить. Если заплатишь, конечно, — сказала она и взглянула на моего сына. — Привет, коротышка!
— Фрау Мёрфи, а почему вы не уехали со всеми англичанами? — спросил Карл.
— Потому что когда ты вырастешь, ты себе найдёшь работу и платить тебе будут хорошо, — сказала Ассумпта. — А вот у девочек которые с тобой растут так не выйдет. Когда была война работы было много, брали всех. Сейчас всё по-старому. Здесь мне досталось это место. В Лондоне меня бы обложили налогами на каждую бутылку в витрине, а тут ваш министр экономики развязал людям руки.
Пока она говорила я сглотнул пиво.
— Пап, дай попробовать!
Карл протянул ко мне свои руки.
— Ну давай попробуй, — я протянул ему стакан.
— Буэ-э, оно же горькое!
Только отхлебнув, Карл вернул стакан и плюнул на пол.
— Как вы его пьёте? — спросил Карл.
— Не плюй-ка на мой пол! — воскликнула Ассумпта.
— Фрау Мёрфи, а вы пьёте? — спросил Карл как ни в чём ни бывало.
— Иногда, — сказала Ассумпта. — В Ирландии женщина может выпить стакан виски перед первыми родами. Больше женщинам пить не позволяется.
— А у вас есть дети? — спросил снова Карл.
Ассумпта стала тереть стойку и отвела глаза в сторону.
— Я пока об этом не думала... — сказала она.
Все посетители и мы вместе с ними обратили взор на девушку в лёгком цветочном платье. Она неуклюже прошла между столиками к пианино и села за него.
Нас всех привлекло не её платье, её молодость или старость пианино. Она прошла по полу босыми ногами.
— А ты плюнул, сынок, — сказал я Карлу. — Больше так не делай.
Хрустнув пальцами, девушка приготовилась играть.
— Может ты бы с ней парой ботинок поделилась? — спросил я с изрядной долей ехидства.
— Нет, только так она чувствует музыку, — сказала Ассумпта. — Её зовут Блаженка. Беженка с Востока.
Девушка заиграла и запела:
Она не попадала в нужные интонации, хотя мелодия ложилась складно.
— Почему она в интонации не попадает? — спросил я.
— Она глухая, — ответила Ассумпта.
