Взыскующие града - [37]

Вообще не обессудьте, на Вас рассчитано и оставлено два места, да это и нужно хотя бы для аудиатур ет алтер парс[309].

Мне одному будет (уже есть) и трудно и тяжело, но внутренно я спокоен. Во-первых с неудачей этого опыта для меня внутренне уже очень мало связано, не то, что с "Народом", во-вторых, я считаю возможным успешное развитие дела, в-третьих, если в результате выяснится и окончательная для нас невозможность работать вместе литературно, то я надеюсь, что это только и ограничится литературой. Но все-таки, всякое соприкосновене с тем, что Вы вполне справедливо называете "вымогательством чуда", тяжело для обеих сторон. Однако я настроен так, что страдать надо, и трение будет всегда, лишь бы что-нибудь вышло. Конечно, страшно не хватает Вас, но что делать.

Не знаю, когда я буду находить время писать, я совершенно раб лекций. Вступительная лекция в Университете прошла тускло, было не столько народа, сколько ожидалось — кажется, не было объявлено — теперь ничего, слушают хорошо. От Достоевской как-то имел письмо, она хворала что-то. Выход 1-го тома задерживается, неизвестно почему. Для Вас от меня, от ны нет ничего. От здешней сестры Соловьева, Надежды Сергывны, надымся получить письма его к Аксаковой. Получил сегодня "Век", — то, что и ожидалось, но я допускаю, что он может иметь значение для причесывания чумазых. Там недурен Михаил[310].

Ваш С.Б.

52. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[311] <30.11.1906 Москва — Симбирск>

Дорогой Александр Сергывич!

Вы имыте все основания сердиться на меня за молчание, но я так устаю и у меня так мало времени, что трудно собраться написать письмо. Ваше последны письмо получил и перечувствовал, да чувствовал и раньше, сами знаете. В одном Вы оказались неправы: дело это устанавливалось прочны, чем Вы думали. ефимов увлекся и сказал, что он будет издавать год , и решил широко поставить рекламу (о списке сотрудников не беспокойтесь, я много думал, и придумал компромиссный исход, который не обидит, надеюсь, никого). Но не успел ефимов согласиться, как получил известие, что Сибирская ж.д. сдана обманным образом вместо него какому-то черносотенцу, и это так его подорвало, что он сразу отказался и от журнала, и от "Религиозно-общественной библиотеки". Теперь, однако, существует серьезная надежда, что торги будут опротестованы и права его восстановлены, тогда он будет издавать журнал на прежних началах. Это выяснится на днях. Относительно же Гл. Успенского он отказал наотрез, и вообще, надежд на серию у меня нет. Владимир Францевич, с его согласия, возобновил переговоры с Сытиным, но только вряд ли будет толк. Поэтому пока — последние дни — эта боль журнальная и не болит.

В Соловьевском обществе очень интересно (страшно жаль, что нет Вас с нами), многое здесь, конечно, тоже болит, характер, вообще, "московский", но все-таки хорошо. Только начинаются придирки администрации, вряд ли удастся устроить намеченный реферат Бердяева, закрытые заседания происходят каждую неделю с интересными прениями. Все-таки это пока является единственным, что чуть-чуть оправдывает жизнь здесь, поналезло лекций, суеты и мелочей. Характер наших отношений тот же, скоры лучше, сживаемся, на общем деле срослись, пожалуй, уже, хотя на манер сиамских близнецов!

Относительно журнала не беспокойтесь, все, что Вы пишите и чувствуете, я знаю и стараюсь осуществлять по мере слабых своих сил, хотя мне одному и трудно. В "Веке" уже перегрызлись и расплевались, вчера получил уморительное и вместе грустное письмо об этом от Колачева. Тернавцев[312] чрез Успенского обратился ко мне (а косвенно и к Вам) с предложением хлопотать о приглашении меня на Собор[313], чему он придает большое значение (симптом его отчаяния и растерянности). Меня сильно взволновало это, но взять на себя заведомый грех неделания я не решился. Отвечаю сегодня так, что я не бойкотирую собор принципиально из-за того, что он принадлежит церкви "Петровой", а не "Иоанновой", участие же или неучастие в этом лже-соборе есть вопрос тактики, который сейчас я решить не могу, а решу лишь в последнюю минуту.

Для того, чтобы хлопотать, если находит нужным, Тернавцеву достаточно, по-моему, и этого ответа, да едва ли это не фантазия все.

Читали ли Вы истерический выпад Михаила[314] в "Товарище" об его принадлежности к народно-социалистической партии? Окончательно растрепался монашенок, да, вероятно, не долго и удержится на нем монашеский клобук. Но что же будут делать с ним власти? Во всяком случае положение любопытное.

С моими выборами вопрос открытый, конечно, хотя мое настроение остается прежны и я предполагаю активно участвовать. Кажется, Достоевская не дает Вам ничего или почти ничего, судя по фальшивому тону ы причитаний в письмах, и по тому, что до сих пор она даже письма Соловьева не присылает. Гершензон отрекался и Вам, кажется, уже написал.

Целую Вас. Простите за краткость. Ваш С.Б.

53. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[315] <4.12.1906. Москва — Симбирск>

Дорогой Александр Сергывич!

Снова придется Вас разочаровать. Сегодня узнал, что Столыпин телеграммой запретил сдавать Сибирскую дорогу ефимову, и дело наше окончателоьно провалилось. Ужасно больно сообщать Вам об этом, потому что для Вас это новое разочарование и последняя надежда зацепиться за Москву. Да кроме того, Вы уже, я вижу, известным образом настроились, отбились от работы о Достоевском, начали писать обдумывать… Нет над нашими начинаниями благословения Божия. У меня самого очень смешанное чувство и вместе с горечью есть некоторое облегчение. Во-первых, я не был увлечен а трения давали себя чувствовать; во-вторых, я слишком устал и раздерган, и хочется думать и писать что-нибудь болы серьезны, после голодухи, во время лекций. Статьи Ваши я перешлю в "Московский еженедельник"