Взыскующие града - [228]

О чем еще писать, моя дорогая; спорить о "национализме" с тобой не хочется, хоть есть тут большое и опасное недоразумение. Да будет свята и велика пред нами всякая народность; и свой народ надо любить всеми силами души; но национализм требует, чтобы мы любили только свою народность, и попытка примирить это с христианством — чистейшее безумие — вопреки уверениям русских немцев — всех возможных Бернгардовичей и Францевичей[1683] на свете. Для них "русская народность" — имущество благоприобретенное; я понимаю, что они из-за нее из кожи вон лезут и стараются — отсюда их национализм. Но для меня и для тебя "быть русским" — это наше родовое имущество; "стараться" нам об этом нечего: все равно, как мы не повернись, мы будем русскими, даже если бы мы заботились о противном. А потому нам национализм в лучшем случае бесполезен, а в худшем — вреден, потому что он стирает всякую грань между нами и теми, кто ради своего народа считает все дозволенным.

Но довольно об этом и не стоит. Ведь ты знаешь, что у меня теперь особенный подъем любви ко всему русскому; и с каждой новой поездкой по России он усиливается; вот и теперь, когда я из Новгорода приехал в диком восторге; может быть именно поэтому я особенно сильно чувствую всю нелепость требования "быть русским": не быть им для меня так же невозможно, как вдруг стать "Францевичем" или "Бернгардовичем" или вдруг вылезти из своей кожи.

Ну прощай, еще раз Христос воскресе. Крепко целую.

563.     С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[1684] <19.03.1915. Москва — Н.Новгород>

19 марта 1915 г.

Чистый и Великий Четверток

Христос воскресе, милый Александр Сергеевич!

Целую Вас пасхальным целованием и сердце сердцем иду с Вами на встречу к Воскресшему. Помните и то отдаленное и по времени и по внутренним переживаниям чувство, с каким мы встречали Пасху в Киеве в эпоху "Народа"[1685]? Брр… как много лжи не видел я тогда в себе и на лжи своей утверждался подбоченясь! Не то, чтобы то, что болело тогда, перестало болеть и теперь, и не то, чтобы теперь стал чувствовать себя лучшим, но все как-то по иному, без мальчишеского незнания себя. А вот стихи пасхальные в "Народе" (Белявской и Вяч. Ив<анова />[1686]) вспоминаю и доселе как сноп лучей. Сегодня я с Муночкой и Федей причащался св. Таин, и опять благодарно радуюсь бесконечной милости Спасителя и Его долготерпению.

Впоминаю я, как в 1907 году, приехав из СПб, (член Государственной Думы) проводив своих в Крым, зашел я в церковь с постоянным тогда волнением и жаждой таинства в Чистый Четверг, день, который освящен для меня сильнейшими воспоминаниями детства. Пели "Вечери Твоея Тайныя" и люди шли к Чаше. Я как отверженный, "исшед вон, плакахся горько"[1687], и долго шел я по улицам Москвы, плача и всхлипывая о своем бессилии и отверженности, "член Государственной Думы" 2-го призыва… А Отец уже выбежал в то время навстречу блудному сыну… Сейчас на душе особенно тихий свет и покой, п<отому /> ч<то /> сметена и угнетена она была и не только по вечной впечатлительности своей и скверной способности отзываться на всякие бури в стакане воды, но по той глубокой тоске, которая все более меня захватывает от войны, т.е. от моего неучастия — не в войне, а в несении ее креста. Вы понимаете это чувство, п<отому /> ч<то /> оно остро было у Вас в начале войны, а у меня все сильнее становится с течением времени. И кажется вся жизнь преступление. Не буду говорить о бродящих у меня планах и мечтать, п<отому /> ч<то /> не уверен в осуществимости их, да и все равно, это дало бы только некоторый личный исход. — Исконная же наша общая мечта все сильнее в душе[1688], иногда кажется, что только внешние препятствия (необходимость службы для заработка) отдаляют от осуществления, хотя это, конечно, не так. При этом я не о служении, а лишь о достижении для себя, о некотором религиозном эгоизме, хотя и не знаю, неправ ли я в этом, и, во всяком случае, в искренности этой правде, чем в ложном и сентиментальном предначертании "служения", довольно с меня было этих служений…

В семье у нас, слава Богу, сейчас благополучно. Надеюсь и у Вас теперь спокойнее? Я еще не побагодарил Вас за фотографию Вашу (Эрну я передал). Портрет хорош, но голова одна слишком велика и заставляет предполагать туловище гораздо более основательное, нежели каковым Вы располагаете. Это общее свойство головных портретов.

Наши общие приятели благополучны пока. Н.А. Бердяев сломал себе, поскользнувшись на улице, ногу и лежит; кажется, перелом не серьезный и скоро встанет. О духовном его состоянии не хочется говорить, тем более, что я сохраняю веру в добрый для него исход его идейных авантюр, хотя и не приемлю этого авантюризма. Эрн недано магистровался. Как всегда добр, энергичен, полемичен и на свете боится, кажется, только сырости. Вяч. Ив<анов /> благополучен. Совместная жизнь с Эрном на нем, конечно, отражается, но я нахожу, по учете всего, что влияние это для него благотворно и оздоровляюще, и, кроме того, устраняет разные возможности инфекций, которым наш друг подвержен (ведь стоит только вспомнить, какого дурака из него валял "Георгий" Чулков!