Взятка. Победит ли коррупция Россию? - [5]

А жить красиво все равно хотелось. И новорожденная русская бюрократия стала вести двойную жизнь, то есть, как вы все правильно меня сейчас поняли, — не на одну зарплату. Вот вам, пожалуйста, первые наши отечественные оборотни — лебезящие перед начальством и жадно набивающие собственный карман, если никто не видит. Все худшее, что было в приказах, перешло и на коллегии — та же волокита, то же стремление нагреть руки на чужой беде, то же взимание мзды за любую мелочь. В одном из указов Екатерины есть такие слова:

«Сколько не предписано законов с угрожением наижесточайших штрафов, но вскоренившаяся междоусобная наглость и самовольство не истребляются, что главнейшее зло обществу; ибо сильный бессильного, богатый небогатого, кто с кого может, тот того и разоряет».[7]

Как велись дела в коллегиях, а затем в судах, палатах, канцеляриях и прочих присутственных местах, — об этом написаны тысячи страниц. Собственно, чуть ли не вся русская литература XIX века повествует о злоупотреблениях, взятках и вымогательствах. Как живые встают перед нами герои Гоголя, Грибоедова, Салтыкова-Щедрина.

«Старик тыкнул пальцем в другой угол комнаты. Чичиков и Манилов отправились к Ивану Антоновичу. Иван Антонович уже запустил один глаз назад и оглянул их искоса, но в ту же минуту погрузился еще внимательнее в писание.

— Позвольте узнать, — сказал Чичиков с поклоном, — здесь крепостной стол?

Иван Антонович как будто бы и не слыхал и углубился совершенно в бумаги, не отвечая ничего. Видно было вдруг, что это был уже человек благоразумных лет, не то что молодой болтун и вертопляс. Иван Антонович, казалось, имел уже далеко за сорок лет; волос на нем был черный, густой; вся середина лица выступала у него вперед и пошла в нос, — словом, это было то лицо, которое называют в общежитье кувшинным рылом.

— Позвольте узнать, здесь крепостная экспедиция? — сказал Чичиков.

— Здесь, — сказал Иван Антонович, поворотил свое кувшинное рыло и приложился опять писать.

— А у меня дело вот какое: куплены мною у разных владельцев здешнего уезда крестьяне на вывод: купчая есть, остается совершить.

— А продавцы налицо?

— Некоторые здесь, а от других доверенность.

— А просьбу принесли?

— Принес и просьбу. Я бы хотел. мне нужно поторопиться. так нельзя ли, например, кончить дело сегодня!

— Да, сегодня! сегодня нельзя, — сказал Иван Антонович. — Нужно навести еще справки, нет ли еще запрещений.

— Впрочем, что до того, чтоб ускорить дело, так Иван Григорьевич, председатель, мне большой друг.

— Да ведь Иван Григорьевич не один; бывают и другие, — сказал сурово Иван Антонович.

Чичиков понял заковыку, которую завернул Иван Антонович, и сказал:

— Другие тоже не будут в обиде, я сам служил, дело знаю.

— Идите к Ивану Григорьевичу, — сказал Иван Антонович голосом несколько поласковее, — пусть он даст приказ, кому следует, а за нами дело не постоит.

Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков хотел было указать ему ее, но Иван Антонович движением головы дал знать, что не нужно показывать».

Вот оно, обычное ведение дел в городе N! С гоголевских времен выражение «кувшинное рыло» стало синонимом взяточника. Конечно, лицо это придуманное, но вот сама ситуация вполне реальная. Взяточничество, отнесенное к должностным преступлениям, было ивте времена явлением обыденным. Существует даже исследование, по которому выходит, что взяточничество не мешало, а, напротив, помогало решать дела быстрее, проще и по закону. Так-то! И вообще автор его делает вывод, что наша неповоротливая бюрократическая машина способна более-менее эффективно работать только при условии надлежащей смазки. Впрочем, для литераторов прошлого взяточничество в силу гуманитарного образования представлялось все-таки пороком. Потому они и выводили в своих беллетристических произведениях склонных к мздоимству мелких, средних и крупных чиновников.

У всей этой массы взяточников и казнокрадов были отнюдь не безымянные прототипы. Некоторые мздоимцы достигали необычайных высот, и даже после разоблачения их имена не были стерты со страниц истории; другие, наделавшие в свое время немало шума, канули в Лету. Но я сейчас попробую воскресить их бледные тени.

Александр Данилович Меншиков — строитель Петербурга

Сподвижник Петра Великого, практически первое лицо в государстве (после царя), Меншиков был к тому же и удачливым мошенником, вором, взяточником, казнокрадом. Образ «светлейшего» сильно подпорчен его воистину титаническими усилиями побольше урвать. Начал он хорошо, жил широко, кончил плохо, но в истории, несмотря на все прегрешения, упоминается как величайший деятель эпохи Петра.

Если говорить честно, то благодаря усилиям этого деятеля казна потеряла чудовищные суммы, равные нескольким годовым бюджетам страны. Меншиков заботился и о процветании государства, но никогда не забывал о своем кармане. А поскольку он был «особой, приближенной к императору», то и без всяких махинаций имел возможность получать необходимое «пропитание»: ему, чтобы ускорить решение каких-то дел, получить приоритетное право на земли, достичь необходимых постов, несли дары те, кто стоял ниже на иерархической лестнице. И Меншиков брал. Если бы он не занимался ко всему прочему мошенническими операциями, то в светлой памяти народной остался бы, что называется, неподкупным. Однако.