Взрыв у моря - [22]

— Попьем чайку, — предложил Геннадий Алексеевич, и все встали со скамейки. Взрослые пошли наверх, а Костя не знал, что делать. Пора уже было проститься с Сашкой и Людой, но Костя все медлй^1 и мучился. Вдруг Сашка сказал:

— А ты что ж? Идем. — Сашка двинулся к лестнице, и Костя пошел за ним, потому что некуда было ему деться.

Комната Сапожковых, в которую они вошли, не казалась тесной, хотя в ней и жило семь человек: Мебель в ней была раздвижная, и на день сдвигалась, сильно уменьшаясь.

Тетя Надя, Сашкина мама, уже расставила на столе чашки с чаем. Костя быстро огляделся: вон Люда с Иринкой, надо подальше от них. Он сел рядом с Сашкой. Николай Тимофеевич помешивал ложечкой чай и говорил:

— Могу и вас прихватить, Геннадий Алексеевич… Леля будет у нас гидом… Средневековые города — ее основная специальность… Лучше их она ничего не знает.

Тетя Леля смущенно улыбнулась:

— Слушайте его больше… В поездках моя основная профессия — шофер, и я думаю не о средневековых городах, а о том, как бы не налететь на встречный самосвал и не свалиться кверху колесами в кювет. Вот о чем я думаю, а все остальное великолепно выветривается из головы!

— Ну да, прибедняйся, так мы тебе и поверим, — заметил ее муж, и взрослые засмеялись.

— Спасибо… Вряд ли смогу поехать с вами, — сказал Геннадий Алексеевич. — Много раз был в Пещерном городе, да и некогда мне, сейчас такая горячая пора…

— А я бы на твоем месте поехал, — проговорил Сашка. — Давно ведь был там, все позабыл… Ты, папа, прости меня, ленив и нелюбопытен, это именно о тебе сказал мой великий тезка…

«Кого он имеет в виду?» — подумал Костя.

— Что ж делать? — глубоко вздохнул отец. — Моя энергия и любопытство перешли к вам, ребятишки, а я остался без всего, так что живите с утроенной энергией и любопытством…

— Бедняга ты, наш папочка, все оползни да оползни! — хмыкнула Люда и внезапно блеснула в сторону Кости глазами: — Костик, а ты был в Пещерном городе?

Косте стало неловко. Он ни разу не был в этом городе, расположенном в пятидесяти километрах от Скалистого, куда ходили специальные экскурсионные автобусы, — то был знаменитый город. Об этом извещали огромными буквами афиши в центре Кипарисов, говорили по местному радио и писали в газетах. Отец часто рассказывал дома, как возил туда туристов, наших и иностранных, потому что, как они объясняли, это позор — побывать на побережье и не посетить город на скале, описанный во многих солидных исторических трудах: в нем есть и развалины какого-то храма, сложенного из каменных плит, и крепостная стена, и обломок ворот, и улица с глубокими колеями: тысячу лет назад выбили их колеса древних повозок… Туристов отец возил туда, а вот его, Костю, ни разу не свез, хоть тот и просил…

— Был в нем? — переспросила Люда, сморщив нос.

— Не был. — Костя нахмурился.

Николай Тимофеевич задумчиво погладил единственной рукой подбородок:

— Так, может, ребята к нам присоединятся? Веселей будет.

— Ура! — прямо подскочила на своем стуле Иринка. — Хоть сейчас. И Женечку возьмем.

— А надолго ремонт? — Люда посмотрела на Костю.

Костя ужасно не хотел, чтоб гости знали, что его отец ремонтирует их «Волгу» и что все теперь зависит от него. Вчера еще хотел бы Костя, чтоб знали, и был бы просто счастлив, а сегодня… Люда, кажется, поняла его мысли и не попросила при всех, чтоб он выяснил у отца, когда тот закончит ремонт.

— Калугин сказал, что в два-три вечера, — заметил Николай Тимофеевич, и Костя замер: теперь, когда была произнесена его фамилия, Иринка могла запросто выдать его, обратившись с каким-нибудь наивным вопросом. Надо было срочно сматываться.

— Саш, можно тебя на минутку? — Костя поспешно встал и, когда они вышли из комнаты в общий коридор, а потом на лестницу, добавил упавшим голосом: — Ну, мне пора тащиться к себе… — Поднял глаза и увидел, что Сашка внимательно смотрит на него, чтобы понять, догадаться, в чем дело. Костя опустил голову.

— Слушай, ведь поздно же, зачем тебе сегодня идти домой? Оставайся у нас… И может, это вообще лучше… Подумай.

Он все понимал, Сашка, все! Косте так не хотелось возвращаться домой: стоило лишь подумать об отце, как опять начинала нестерпимо гореть левая щека…

Но и беспокоить Сапожковых было неловко. Костя никак не мог забыть, как его мама с большой неохотой оставила однажды на ночь Лешку Алфеева. И Костя проговорил:

— А что скажет твоя мама?

— А что она может сказать? Ничего не скажет.

— Не знаю, — замялся Костя, — неудобно мне… Вас и так много, и тесно…

Тогда Сашка перешел на более решительный тон:

— Где твоя мама, Лохматый, — дома или на дежурстве?

— А зачем тебе? Ну на дежурстве…

— Отлично! Позвони ей, предупреди, что останешься ночевать у нас…

— А почему остаюсь? У меня что, дома своего нет? Надо придумать что-нибудь… — Вдруг Костя оживился и выпалил: — Уж врать, так врать! Я скажу, что завтра рано утром мы с тобой отправимся на рыбалку! Идет? Скажи, что не здорово?

— Ничего, — почесал голову Сашка, — может поверить.

Будка с телефоном-автоматом была далековато от них, на Центральной улице. Трубка, на счастье, была не обрезана, что частенько случалось у них, и автомат работал. Костя набрал номер «Глицинии» и с силой прижал к уху черную трубку. Сашка был рядом, за дверцей, и надо было говорить с мамой так, чтобы он не понял, что у них произошло.