Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством» - [3]

Я улыбнулся, показывая, что оценил его сухую шутку, и постарался спрятать беспокойство. Помнится, я подумал: «Неужели вот так он намерен укреплять мою решимость сражаться с империей врагов?» Отчасти меня утешала мысль о том, что за семьдесят первым главой министерства финансов Соединенных Штатов Америки и двадцать седьмым президентом Гарварда не тянется слава человека, склонного к излишней деликатности.

Решив отложить серьезный разговор еще хотя бы на несколько минут, я жестом попросил бармена налить мне виски и сказал:

– Прежде чем узнать от вас, Ларри, о своей «ошибке», позвольте поблагодарить за ваши сообщения и консультации. Они очень пригодились мне в последние недели. Я искренне вам признателен, пускай сам-то много лет подряд именовал вас Князем тьмы.

Ларри Саммерс невозмутимо ответил:

– По крайней мере, вы называли меня князем. Другие придумывали прозвища куда хуже.

Следующие пару часов разговор касался серьезных тем. Мы обсуждали технические вопросы: обмен долгов, фискальную политику, рыночные реформы, судьбу «плохих» банков. На политическом фронте, как предостерег Ларри, я проигрывал пропагандистскую войну, а «европейцы», под которыми он имел в виду европейские державы, явно нацелились на мою шкуру. Он предложил (и я согласился), чтобы любая новая сделка для моей многострадальной страны была такой, какую канцлер Германии сможет представить своим избирателям в качестве собственной идеи, собственного достижения.

Дела шли лучше, чем я смел надеяться, и мы добились согласия по всем вопросам, действительно имевшим значение. Оказалось достаточно просто получить поддержку грозного Ларри Саммерса в борьбе против мощных институтов, правительств и медиаконсорциумов, что требовали капитуляции моего правительства – и моей головы на серебряном блюде. Наконец, когда мы определились с дальнейшими шагами, а комбинированное воздействие усталости и алкоголя еще не начало сказываться, Саммерс пристально посмотрел на меня и задал вопрос, настолько хорошо отрепетированный, что, как я подозреваю, до меня он протестировал этот вопрос на множестве других людей[4].

– Есть два типа политиков, – сказал он, – инсайдеры и аутсайдеры. Вторые делают приоритетом личную свободу и возможность излагать их личную версию истины. Цена их свободы такова, что этих людей игнорируют инсайдеры, принимающие важные решения. Со своей стороны, инсайдеры следуют раз и навсегда установленному правилу: никогда не выступать против других инсайдеров и никогда не обсуждать с аутсайдерами слова и действия инсайдеров. Что они получают в награду? Доступ к внутренней информации и шанс, пусть не гарантированный, повлиять на важных людей и важные результаты. – Тут-то Саммерс и задал свой вопрос: – Итак, Янис. Вы у нас кто?

Чутье подсказывало, что нужно ответить одним словом; вместо этого я откликнулся обстоятельно.

– По характеру я аутсайдер от природы, – начал я, но поспешил добавить: – Я готов задавить свою индивидуальность, если это поможет заключить новую сделку для Греции, сделку, которая убережет наш народ от долговой кабалы. Не сомневайтесь в этом, Ларри; я могу быть истовым инсайдером столько, сколько понадобится, чтобы добиться достойного соглашения – для Греции и для Европы в целом. Но если инсайдеры, с которыми я имею дело, не пожелают освободить Грецию от вечного долгового рабства, я не постесняюсь обрушиться на них и вернуться туда, куда меня зовет сердце, где находится моя естественная среда обитания.

– Что ж, это честно, – произнес он после задумчивой паузы.

Мы встали, собираясь уходить. Пока мы беседовали, небесные хляби разверзлись. Сажая Ларри в такси, я промок под весенним ливнем до нитки за считаные секунды. Когда машина умчалась прочь, мне представилась возможность осуществить безумную мечту, что обуревала меня на протяжении бесконечных встреч все минувшие дни и недели: пройтись одному, не привлекая ничьего внимания, под дождем.

Бредя в гордом одиночестве сквозь пелену дождя и наслаждаясь этаким первозданным уединением, я мысленно подводил итоги встречи. Саммерс был союзником, пускай вынужденным. Его не интересовала левая политика моего правительства, но он понимал, что наше поражение не принесет пользы Америке. Он знал, что экономическая политика еврозоны гибельна для Греции, для всей Европы, а потому вредна для Соединенных Штатов. Еще он знал, что Греция фактически оказалась полигоном, где тестировались неудачные политические решения, которые затем внедрялись и реализовывались по всей Европе. Именно поэтому Саммерс предложил руку помощи. Мы говорили на общем экономическом языке, несмотря на различия в политические идеологии, и не испытывали затруднений в определении общих целей и тактик. Тем не менее, мой ответ явно его обеспокоил, пусть он постарался этого не показать. Мне подумалось, что он, пожалуй, сел бы в такси гораздо более счастливым человеком, выкажи я интерес к тому, чтобы стать настоящим инсайдером. Сам факт публикации данной книги подтверждает, что подобного не случится никогда.

Вернувшись в гостиницу, я обсушился; оставалось два часа до звонка будильника, который вернет меня на передовую. Снедаемый тревогой, я размышлял о том, как мои товарищи дома, внутренний круг нашего правительства, ответили бы на вопрос Саммерса. Той ночью я заставил себя поверить, что они ответили бы в точности так, как я сам.