Взрослые люди - [5]
– Но мы и не скрывали, – сказал Толя.
Сказал уверенно и спокойно, хотя на самом деле волновался.
Потому что он первый раз говорил с Андреем Павловичем вот так. С глазу на глаз, в его кабинете, сидя в глубоком кожаном кресле, за журнальным столиком, на котором стояла бутылка виски и два низких тяжелых стакана. Андрей Павлович налил себе и Толе по чуть-чуть, отхлебнул глоточек.
Сегодня Толя приехал к Ане на дачу, они сидели на третьем этаже, и вдруг ей позвонили по внутреннему: папа приехал, зовет. Она спустилась вниз, вернулась растерянная: «Папа хочет с тобой поговорить. Через час».
Через час он сидел в кабинете Андрея Павловича, стараясь не озираться.
– Я всё знаю, – повторил Андрей Павлович.
Толя светски улыбнулся.
– Я всё знаю, – в третий раз сказал Андрей Павлович. – Но я не осуждаю вас и тем более Анечку. Молодость. Свобода. Это правильно. Никто не собирается вас хватать и кричать: «Соблазнил – женись!»
Толя опустил глаза.
– Дело обстоит ровно наоборот, – сказал Андрей Павлович. – Я буду откровенно, по-мужски. Без обид, ладно?
– Конечно, – сказал Толя.
– Вы – очень милый молодой человек. Вы меня вполне устраиваете как студенческий дружок моей дочери. Но вы меня абсолютно не устраиваете как ее будущий муж. Ваша женитьба на Анечке невозможна, запомните раз и навсегда. У меня насчет ее судьбы совсем другие планы. И вы, как умный человек, это прекрасно понимаете.
– И что поэтому? – спросил Толя.
– Вы на третьем курсе, так? Сейчас осень. К весне расстанетесь. Но пусть она вас сама бросит. Но чтоб ей не было больно. Найдите способ, чтоб она вас просто разлюбила. Например, постепенно станьте скучным, унылым занудой. В общем, понятно. Надеюсь, в будущем смогу вам немножко помочь, в смысле карьеры.
– Понятно, – сказал Толя. – Только зря вы всё это.
– То есть? – нахмурился Андрей Павлович.
– Я вовсе не хотел на ней жениться, – сказал Толя.
– Как? – воскликнул Андрей Павлович.
– Да очень просто! – Толя даже вскочил на ноги. – Давайте откровенно. По-мужски. Аня – хорошая девочка, да. Ну и всё. Почему я должен на ней жениться? В смысле должен хотеть на ней жениться?
– Вон отсюда, – устало сказал Андрей Павлович.
В коридоре Толю ждала Аня.
– Значит, хорошая девочка и всё? – прошипела она.
– Поехали ко мне, – сказал он. – А завтра с утра – в загс.
– Спасибо, я подумаю. Тебя довезти до станции?
– Сам дойду.
– Два километра, – сказала она.
– Ничего, – сказал он. – Заодно прогуляюсь.
свой круг
Социальная грусть
А давайте сбегаем на сторону Толи из предыдущего рассказа.
Может быть, он прав, что не хочет жениться на Ане?
И не потому, что он ее недостаточно любит.
Что такое «любить»?
Это значит в том числе еще и трезво оценивать ситуацию. Потому что если не трезво, то тогда получается любовный бред, влюбленность в звезду экрана или подиума.
Но вернемся к нашим ребятам.
Представим себе, как Толя приезжает к Ане на дачу, даже когда она его привозит на своей машине. Его с головы до ног оглядывает охрана. Его давит роскошь гостиных, каминов, бассейнов, лужаек, собак. Надменная мама выдавливает из себя улыбку. Папа вообще не показывается, и Аня говорит: «он в Давосе», «он в Кремле», «он у “самого”».
Зачем это надо Толе?
У него есть собственная гордость.
Конечно, Аня очень мила. Красивая, умная, сексуальная. Всё, что хотите.
Но жениться на Ане (даже если папа согласится) – это каждую минуту знать и чувствовать: всё, чем ты пользуешься, заработал не ты. Значит, надо вести себя соответственно. И знать, что ты такого все равно никогда не заработаешь. Для того чтобы Толе сравняться с Аниным папой, нужен распад государства, новые 1990-е… Избави Бог. Ну или Толя вдруг изобретет что-то типа «Фейсбука». На это нельзя всерьез рассчитывать.
Но и Ане бросать папин дом и переселяться в скромную квартиру – тоже как-то глупо, странно и смешно. Нелепо.
Наверное, существуют непреодолимые социальные барьеры.
Точнее: есть барьеры, издержки от преодоления которых – запретительно высоки.
И не надо про любовь, для которой нет преград.
Любовь – это еще и разум. Любовь чувствует преграду и отступает.
Наверное, правильно делает.
уникальный специалист
Иван Карлович
Саша курил трубку. Он говорил, что трубка позволяет меньше курить. Может быть, так оно и есть. Во всяком случае, он курил немного: после обеда, после кофе, иногда на прогулке – хотя какие там прогулки у тридцатилетнего консультанта по защите инвестиций? Работа с утра до ночи плюс командировки. Зарубежные тоже, кстати.
Трубка, кроме того, придавала дополнительную элегантность. Это нравилось Алине, Сашиной жене. Она даже стала немножко разбираться в трубках. В смысле отличать одну от другой.
Однажды Саша, придя с работы и поужинав, уселся в кресло и стал закуривать.
– Ага, – сказала Алина. – А у тебя новая трубка!
– Да, – сказал Саша. – Есть у нас в отделе такой Иван Карлович, я тебе говорил, кажется. Был в Англии в командировке, привез в подарок.
– Ему что-то от тебя надо? – спросила Алина.
– Не думаю, – сказал Саша. – Так, знак внимания.
Потом был новый знак внимания от Ивана Карловича: миленькая кожаная ключница «Лоншам». Потом, под Новый год, галстук фирмы «Ланвен». Примерно раз в два-три месяца Иван Карлович баловал Сашу каким-нибудь элегантным подарком.
![Москва: место встречи](/storage/book-covers/42/4262e436211decabf6fa9d1a209f2d304a87bca9.jpg)
Миуссы Людмилы Улицкой и Ольги Трифоновой, Ленгоры Дмитрия Быкова, ВДНХ Дмитрия Глуховского, «тучерез» в Гнездниковском переулке Марины Москвиной, Матвеевское (оно же Ближняя дача) Александра Архангельского, Рождественка Андрея Макаревича, Ордынка Сергея Шаргунова… У каждого своя история и своя Москва, но на пересечении узких переулков и шумных проспектов так легко найти место встречи!Все тексты написаны специально для этой книги.Книга иллюстрирована московскими акварелями Алёны Дергилёвой.
![Дело принципа](/storage/book-covers/e8/e8463efde99fdc89dbd2298015120515fec71bb6.jpg)
Денис Драгунский не раз отмечал, что его любимая форма – короткие рассказы, ну или, как компромисс, маленькая повесть. И вдруг – большой роман, да какой! Поместье на окраине Империи, юная наследница старого дворянского рода, которая своим экстравагантным поведением держит в страхе всю родню, молодые заговорщики, подброшенные деньги, револьвер под блузкой, роскошные апартаменты, дешевая квартирка на окраине, итальянский князь, русский учитель, погони, скандалы, умные разговоры – и постоянная изнурительная ложь, пронизывающая судьбы и умы Европы накануне Первой мировой войны.
![Фабрика прозы: записки наладчика](/storage/book-covers/b4/b453879fa26e24c403d724f925cbbee554b78050.jpg)
«Фабрика прозы: записки наладчика» – остроумные и ироничные заметки Дениса Драгунского последних лет. Вроде бы речь о литературе и писательских секретах. Но кланяться бородатым классикам не придется. Оказывается, литература и есть сама жизнь. Сколько вокруг нее историй, любовных сюжетов, парадоксов, трагедий, уморительных эпизодов! Из всего этого она и рождается. Иногда прекрасная. Иногда нет. Как и почему – наблюдаем вместе с автором.
![Богач и его актер](/storage/book-covers/76/769d805ac9510116037467a3d48442432158d0ab.jpg)
В новом романе Дениса Драгунского «Богач и его актер» герой, как в волшебной сказке, в обмен на славу и деньги отдает… себя, свою личность. Очень богатый человек решает снять грандиозный фильм, где главное действующее лицо — он сам. Условия обозначены, талантливый исполнитель выбран. Артист так глубоко погружается в судьбу миллиардера, во все перипетии его жизни, тяжелые семейные драмы, что буквально становится им, вплоть до внешнего сходства — их начинают путать. Но съемки заканчиваются, фестивальный шум утихает, и звезда-оскароносец остается тем, кем был, — бедным актером.
![Автопортрет неизвестного](/storage/book-covers/6f/6f4e2e98c78b1439597308d26e4d1bd5b45be0b0.jpg)
Денис Драгунский – прозаик, журналист, известный блогер. Автор романов «Архитектор и монах», «Дело принципа» и множества коротких рассказов. «Автопортрет неизвестного» – новый роман Дениса Драгунского. Когда-то в огромной квартире сталинского дома жил академик, потом художник, потом министр, потом его сын – ученый, начальник секретной лаборатории. Теперь эту квартиру купил крупный финансист. Его молодая жена, женщина с амбициями, решила написать роман обо всех этих людях. В сплетении судеб и событий разворачиваются таинственные истории о творчестве и шпионаже, об изменах и незаконных детях, об исчезновениях и возвращениях, и о силе художественного вымысла, который иногда побеждает реальность.
![Жизнь после смерти. 8 + 8](/storage/book-covers/60/60f55a396b85fb0d20c37f1f37b8d6d7a7428b6a.jpg)
В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)
![Грёзы о сне и яви](/storage/book-covers/93/93b35aa87e30beac861c956977c11bbda219a905.jpg)
Жанр рассказа имеет в исландской литературе многовековую историю. Развиваясь в русле современных литературных течений, исландская новелла остается в то же время глубоко самобытной.Сборник знакомит с произведениями как признанных мастеров, уже известных советскому читателю – Халлдора Лакснеоса, Оулавюра Й. Сигурдесона, Якобины Сигурдардоттир, – так и те, кто вошел в литературу за последнее девятилетие, – Вестейдна Лудвиксона, Валдис Оускардоттир и др.
![Ненастной ночью](/storage/book-covers/c6/c63f1e87294dc79fcb9e4a722d34561ce29810a6.jpg)
Жанр рассказа имеет в исландской литературе многовековую историю. Развиваясь в русле современных литературных течений, исландская новелла остается в то же время глубоко самобытной.Сборник знакомит с произведениями как признанных мастеров, уже известных советскому читателю – Халлдора Лакснеоса, Оулавюра Й. Сигурдесона, Якобины Сигурдардоттир, – так и те, кто вошел в литературу за последнее девятилетие, – Вестейдна Лудвиксона, Валдис Оускардоттир и др.
![Щастье](/storage/book-covers/a2/a272c6ae089b201e4c7ade831b432abde2cd850e.jpg)
Будущее до неузнаваемости изменило лицо Петербурга и окрестностей. Городские районы, подобно полисам греческой древности, разобщены и автономны. Глубокая вражда и высокие заборы разделяют богатых и бедных, обывателей и анархистов, жителей соседних кварталов и рабочих разных заводов. Опасным приключением становится поездка из одного края города в другой. В эту авантюру пускается главный герой романа, носитель сверхъестественных способностей.
![Любовь под дождем](/storage/book-covers/da/da75eaf233a146fa2dbc659a9b0a6d8a1bec89af.jpg)
Роман «Любовь под дождем» впервые увидел свет в 1973 году.Действие романа «Любовь под дождем» происходит в конце 60-х — начале 70-х годов, в тяжелое для Египта военное время. В тот период, несмотря на объявленное после июньской войны перемирие, в зоне Суэцкого канала то и дело происходили перестрелки между египетскими и израильскими войсками. Египет подвергался жестоким налетам вражеской авиации, его прифронтовые города, покинутые жителями, лежали в развалинах. Хотя в романе нет описания боевых действий, он весь проникнут грозовой, тревожной военной атмосферой.Роман ставит моральные и этические проблемы — верности и долга, любви и измены, — вытекающие из взаимоотношений героев, но его основная внутренняя задача — показать, как относятся различные слои египетского общества к войне, к своим обязанностям перед родиной в час тяжелых испытаний, выпавших на ее долю.
![Две тетради](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
Это — первая вещь, на публикацию которой я согласился. Мне повезло в том, что в альманахе «Метрополь» я оказался среди звёзд русской словесности, но не повезло в том, что мой несанкционированный дебют в Америке в 1979-м исключал публикацию в России.Я стоял на коленях возле наполняющейся ванной. Радуга лезвия, ржавая слеза хронической протечки на изломе «колена» под расколотой раковиной… я всё это видел, я мог ещё объявить о помиловании. Я мог писать. Я был жив!Это — 1980-й. Потом — 1985-1986-й. Лес. Костёр. Мох словно засасывает бумажную кипу.
![Первый день лета](/storage/book-covers/55/5511cb598badf3b7e42a5dda0bc6e1e9719eaa05.jpg)
Жанр рассказа имеет в исландской литературе многовековую историю. Развиваясь в русле современных литературных течений, исландская новелла остается в то же время глубоко самобытной.Сборник знакомит с произведениями как признанных мастеров, уже известных советскому читателю – Халлдора Лакснеоса, Оулавюра Й. Сигурдесона, Якобины Сигурдардоттир, – так и те, кто вошел в литературу за последнее девятилетие, – Вестейдна Лудвиксона, Валдис Оускардоттир и др.