Взрослые игрушки - [4]

— Ты всё поняла, Лида? — Спросила меня мама, закончив читать статью в четвёртый раз.

— Да. — Ответила я, раздумывая: спросить маму про половую щель и извращенца, или нет.

— Что ты поняла? — Не успокаивалась мама, и буравила меня взглядом.

— Что нельзя разговаривать с извращенцами, которые предлагают показать котят, а сами хотят залезть в половую щель.

— Вот и молодец. — Повеселела мама, оставила мне газету, и ушла звонить тёте Марине с третьего этажа.

На всякий случай, я сама ещё раз перечитала газету, и сильно позавидовала той девочке с половой щелью, которая познакомилась с извращенцем. Фотография этой девочки была на весь газетный разворот, а это было моей второй заветной мечтой, после лифчиков: чтобы мою фотографию напечатали в газете.

На следующее утро, идя в школу, я постоянно оборачивалась назад, и останавливалась через каждые три метра, в надежде встретить извращенца. Половой щели у меня всё равно не было, так что я его совсем не боялась. Я только хотела у него спросить: кому отдать мою фотографию, чтобы её напечатали в газете? Извращенца я не встретила, но на первый урок опоздала.

— Опаздываем, Лида? — Строго спросила меня учительница, и добавила: — Дневник на стол.

Кинув на учительский стол дневник, я села на своё место, рядом с подругой Анькой.

— Проспала? — Шёпотом спросила меня Анька, пока я доставала учебник математики.

— Неа. Потом расскажу. — Пообещала я, и заткнулась до конца урока.

А уже на следующей перемене я стала звездой. Сидя на подоконнике, окружённая десятком своих и не своих одноклассниц, я, страшно вращая глазами, рассказывала:

— Этого извращенца видели в нашем районе. Он совсем старый, там было написано что ему около тридцати лет. Нападает на девочек, заставляет их смотреть маленьких котят, а потом лезет в половую щель. А девочка та после этого умерла!

Одноклассницы ахали и шептались, а я гордилась тем, как круто я их всех наебала, потому что не хотела делиться с ними правдой о том, что извращенца можно попросить отнести в газету твою фотографию. А то б они все ломанулись бы искать моего извращенца, и кто-нибудь по-любому нашёл бы его раньше меня. И у неё даже могла бы быть ненужная половая щель, которую можно было б обменять на публикацию в газете.

Правду я открыла только Аньке, когда мы возвращались с ней домой из школы.

— Круто! — Сказала она, выслушав мой план до конца. — А как мы будем его искать?

— Очень просто. — Я подтянула свои новые синенькие рейтузики. — У школы много дяденек ходит. Надо просто спросить у них — есть ли у них дома котятки, и не нужна ли им половая щель. Это ж просто.

— Ты такая умная, Лида… — С завистью сказала Анька, и спросила: — А у тебя есть половая щель?

— Нет, конечно. — Я с презрением посмотрела на Аньку и демонстративно вывернула карманы: — Куда б я её, по-твоему, могла бы положить? Мы просто обманем извращенца. Дадим ему свои фотографии, а сами пойдём в милицию, и скажем милиционерам, чтобы они посадили извращенца в тюрьму. Только не сразу, конечно, пусть сначала он до газеты дойдёт.

Возле нашего с Анькой подъезда толпился народ.

— Вау! — Расширила глаза Анька. — Сколько людёв! Наверно, кто-то из окна пизданулся.

Мы захихикали. Слово «пизданулся» мы услышали недавно, и оно нам очень нравилось. Только пока не было случая, чтобы можно было его применить на практике.

— Яйца, яйца бы ему оторвать, пидорасу! — Голосила где-то в толпе тётя Клава из пятого подъезда. Я её по голосу узнала. — Чего удумал, уёбок! Это хорошо, что Танька его спугнула!

Тут я услышала голос своей мамы, и напряглась.

— Стоим мы, значит, с Наташкой Козловой, и курим. — Начала моя мама, а я нахмурилась: не знала, что она курит, врунья. А мне ещё статью о вреде курения читала, и газетой по голове стучала. — Лидка ж у меня не знает, что я курю, поэтому мы с Наташкой на чердаке курим. И тут, значит, слышим — лифт приехал на девятый. И голос детский. Мы ещё думаем: кто это приехал? На девятом у нас одни алкаши живут, там детей ни у кого нету. И тут, значит, люк на чердаке открывается — и Маринка Клавкина там появляется. «Здрасьте, тёть Тань» — говорит. А по лестнице вниз уже грохот слышен. Я её спрашиваю, мол, ты, что здесь забыла, Марина? А она мне: «А мне дяденька обещал тут котяток показать на чердаке, только почему-то убежал». Вы представляете, какой ужас? Я, конечно, сразу бегом вниз, а его уже и след простыл. Съебался извращенец!

— Эх, съебался наш извращенец… — Простонала стоящая рядом Анька, и я тоже с досадой плюнула на асфальт: — Блин, теперь про Маринку в газете напишут. Это нечестно!

— Ещё как нечестно. — Анька расстроилась не меньше. — Придётся теперь пораньше в школу выходить, чтобы извращенца поймать. И у Маринки спросить надо: она ему фотографию свою давала или нет?

Но с Маринкой мы так и не поговорили. Тётя Клава отправила её на три месяца к бабке в Тамбов. Зато с мамой у нас состоялся пятый серьёзный разговор, и первый — который без чтения статей.

— Лида… — Маму почему-то трясло, и пахло от неё табаком. — Сегодня на тёти Клавину Марину напал извращенец. Помнишь, мы только вчера об этом говорили?.