Взор синих глаз - [154]

Он принял решение и после этого не мог дольше притворяться, что спит. Встав с постели и одевшись, он сел дожидаться наступления рассвета.

В ту ночь Стефан тоже не находил себе места. Не от непривычки возвращения в лоно английского пейзажа, не потому, что он вот-вот повидается с родителями и на некоторое время осядет жить в английском коттедже. Он предавался мечтам, и на сей раз не о товарных складах Бомбея и равнинах и фортах Пуны[233], но о призраке мечты. Его мечтания основывались на следующей мельчайшей частице факта: Эльфрида и Найт расстались, и их обручения как не бывало. Разрыв между ними произошел вскоре после того, как Стефан открыл для себя факт их союза; и что еще может быть так возможно, продолжал размышлять Стефан, как не возвращение ее заблудшей привязанности к нему самому, который послужил причиной их размолвки?

Мнение Стефана по этому вопросу было мнением влюбленного, а не сбалансированным суждением беспристрастного наблюдателя. Его от природы жизнерадостная душа возводила надежду на надежде до тех пор, пока едва ли какое-то сомнение осталось у него в том, что ее давнишняя нежность к нему была в некотором роде угадана Найтом и вызвала их разрыв.

Поехать и повидать Эльфриду было внушение страстного порыва, которому было невозможно противиться. В любом случае, удрать, сбежать из Сент-Лансеса в Касл-Ботерель, расстояние между которыми меньше двадцати миль, и полететь, словно призрак, по тем окрестностям, где он так часто бывал в прежние времена, тайком разведать о ней – то был восхитительный способ провести первые свободные часы после того, как он доберется домой на следующий день.

Теперь он был гораздо богаче, чем в те, прежние времена, стоял на своих собственных ногах; и то определенное положение в свете, в котором он так прочно укоренился, сводило на нет все провинциальные предрассудки. Он стал знаменит, стал даже sanguine clarus^[234], если судить по речи, что держал достойный мэр города Сент-Лансеса.

Глава 39

Each to the loved one’s side[235].

Ha следующее утро друзья и соперники позавтракали вдвоем. Ни слова не было сказано с обеих сторон на тему, которую они прошлым вечером обсудили так всесторонне и многоречиво. Огромную часть времени Стефан был поглощен желанием, чтобы ничто не задержало его в городе еще на день.

– Я не намерен покидать Сент-Лансес до завтра, как вы знаете, – сказал он Найту. – Чем вы собираетесь заняться сегодня?

– У меня до десяти назначена встреча, – сказал Найт осторожно, – и после этого я обязан нанести два-три визита.

– Я рассчитываю на вас этим вечером, – сказал Стефан.

– Да, конечно. Вы можете также прийти ко мне, и мы пообедаем вместе, это при условии, что нам удастся встретиться. Этим вечером я могу не ночевать в Лондоне; по правде говоря, я пока что совершенно не спланировал свои передвижения. В любом случае, первое, что я собираюсь сделать, – отослать свой багаж отсюда сегодня же в гостиницу Бедэ. До свидания на сегодня. Вы же знаете, я напишу, сможем ли мы встретиться.

На часах было без четверти девять. Как только Найт ушел, Стефан почувствовал еще большее нетерпение при мысли о том, что новый день будет для него тянуться бесконечно до тех пор, пока он не навестит то место на земле, где, быть может, к нему по-прежнему питают нежные чувства. Он неожиданно допустил в уме мысль о том, что встречу, которая у него была назначена в городе, можно отменить без особого ущерба.

Едва он это осознал, он начал действовать. Взглянув на часы, он обнаружил, что осталось сорок минут до того, как десятичасовой поезд тронется с перрона в Паддингтоне, что давало ему лишние четверть часа до того, как необходимо было выезжать на вокзал.

Торопливо нацарапав записку или две – одну, что отменяла деловую встречу, другую для Найта, где он извинялся за то, что не сможет увидеться с ним этим вечером, – уплатив по счетам и оставив свой тяжелый багаж следовать за ним грузовым поездом, он запрыгнул в кеб и с грохотом покатил на станцию Большой Западной железной дороги.

Вскоре после этого он занял место в вагоне поезда.

Кондуктор помедлил свистеть в свисток, позволив влететь в купе, что соседствовало с купе Смита, мужчине, которого Стефан успел увидеть лишь мельком, когда он пробежал по платформе что есть духу и запрыгнул в вагон в последний момент.

Смит в своем купе откинулся на сиденье, успокаивая свое замешательство. Мужчина походил на Найта, на удивление походил на него. Возможно ли, чтобы это был он? Для того чтобы успеть на этот поезд, он должен был долететь на экипаже, как ветер, до гостиницы Бедэ, а затем примчаться сюда, снова несясь через весь Лондон без отдыха. Нет, это не мог быть он; это не его способ делать дела.

В течение первой части путешествия мысли Стефана Смита метались в его мозгу, пока не довели его до изнеможения. Оставался один вопрос касательно его будущих действий. Он приедет на день раньше, чем говорилось в письме, что он послал родителям, где он условился о том, что они с ним встретятся в Плимуте, – план, который обрадовал достойную чету свыше всяких границ. И вот эту назначенную встречу теперь отменяло его преждевременное прибытие. На сей раз он прямиком отправится в Касл-Ботерель, побродит в хорошо известных ему окрестностях весь вечер и следующее утро, расспрашивая, и вернется в Плимут да встретится с родителями, как было условлено, – затея, которая оставит в силе столь желанную для них встречу, а также успокоит и его собственное нетерпение.