Взмах веера - [4]

«Перерожденный собственной персоной», — подсказал мозг, и я была вынуждена с ним согласиться.

Несколько минут мы просто смотрели друг на друга, испытывая все возрастающее напряжение. Сердце, учащенно бившееся в груди, постепенно замедляло свой неправильный ритм, давая мне шанс как следует обдумать и оценить этот момент.

Почти сразу я поняла, что вижу неправильного перерожденного. Дело было даже не во внешнем виде монстра, хотя подобное создание напугало бы кого угодно, ведь не каждый день увидишь шестилапого волка с двумя парами глаз, иглами длиной с ладонь от затылка и до трех вздыбленных хвостов. Перерожденных всегда можно было узнать по этим странным аномалиям с числом частей тела. Именно поэтому Рэндалла при появлении на свет чуть не убили, испугавшись, что в королевской семье родился монстр. Но киашьяру повезло, странность его второго облика была почти единственной пугающей чертой. Иногда ему сложно было контролировать себя, но с появлением Виры королевство вздохнуло спокойнее — моя сестра, если и не утихомиривала его секундные вспышки гнева, из‑за которых он мог потерять над собой контроль, то во многом смещала их в более спокойную фазу.

Помня о примере Рэнда, на монстра по ту сторону поляны я смотрела уже с меньшим страхом, хотя настороженность никуда не делась. Перерожденный так же замер в выжидательном напряжении, готовый при любой опасности для себя броситься на меня или обратно в лес.

Именно то, что легард не атаковал сразу же, как только я вышла из кустов, заставляло медлить и не делать поспешных выводов. Постояв еще несколько минут, я вдруг осознала, что глаза у страха все же велики, раз я заведомо решила, что передо мной взрослый монстр. Прикинув размеры перерожденного и мысленно сопоставив их с указанными в книгах, которые я когда‑то изучала, пришлось признать, что это всего — навсего волчонок.

Это добавляло свои трудности.

Несколько раз я уже видела перерожденных раньше, когда осторожно следовала за Клантом по приграничью с княжествами, где он вел охоту на монстров. Киашьяр не знал, что я внимательно наблюдаю, затаившись в облике Уарры, присматриваюсь, изучаю. Однажды мне даже довелось уносить ноги от одного перерожденного, решившего подзакусить такой аппетитной добычей, как девчонка — подросток. Перекинувшись в волчицу, я уносила ноги, голову и шкуру так быстро, что не ожидавший подобного монстр лишь клацнул зубами на прощание моему хвосту.

Монстр был совсем молодой, как потом рассказывал мне киашьяр, описывая свои похождения. Еще Клант заметил, что чаще всего самые молодые перерожденные — самые злобные.

Тот раз напомнил, что никто не поймет, княжеские кости останутся под кустиком от меня или самого обычного человека. Бег по пересеченной местности в волчьей шкуре, когда за спиной еще немало километров я чувствовала дыхание опасности, аукнулся мне неделей восстановления магического уровня, ведь на то, чтобы не отбить лапы — они же руки и ноги — приходилось расходовать энергию. Следующие после этого дни я на занятиях в академии держалась в тени и заработала пару выговоров за неспособность создать банальный огненный светлячок.

Глядя в безумные глаза перерожденного, я медленно переступила с ноги на ногу, и тут же в моей голове прозвучал дикий вой, в котором отчетливо слышалось: «Не подх — х-ход — д-ди!»

Опешив от неожиданности, я округлившимися глазами уставилась на это существо, не понимая, каким образом оно заставило меня слышать его мысленную речь. Даже с обычными легардами подобное у меня не получалось, хотя Клант несколько раз объяснял принцип действия, и я пробовала создать правильную магическую связь, но, как со смехом повторяла бабушка Клео, есть вещи, научиться которым нельзя, с этим нужно появиться на свет. Или стать выбранной киашьяриной, как Вирена.

«Убирайс — с-ся!» — завопил монстр, раззявив пасть с кривыми клыками.

Но я не собиралась уходить, страх окончательно меня покинул. Я видела, что перерожденный меня боится больше, чем я его, а значит, он уже оценил наши шансы. Как оказалось, у меня вероятность победить в схватке куда реальнее.

Приятно, что уж там говорить!

И тут до меня вдруг дошло, почему я слышу мысленную речь перерожденного. Как бы там ни было, а передо мной сейчас находился легард, пусть и одурманенный своей почерневшей кровью, заставлявшей его жаждать разрушений. Но это был легард, молодой, испуганный, возможно случайно сюда попавший. Это я так же не отбрасывала, ведь почему‑то же поляна оказалась выжжена совсем недавно, и, при этом, ни в городе, ни в деревне никто не судачил о странностях.

Другой бы, находясь на моем месте, сказал, что в лесу нет ни одного легарда, а я могла назвать двух: одного напротив и другого — у себя под сердцем. И именно последним обстоятельством можно было объяснить случившееся. Что‑то подобное однажды мне рассказывала и Вирена, упомянув, что из‑за того, что ее выбрал артефакт, сестра могла общаться мысленно, но лишь с Рэндаллом, а во время беременности стала болтать, с кем хотела.

«Я не причиню тебе вреда», — осторожно подумала я и ожидаемо услышала в ответ рычание.