Взломанное будущее - [35]

Что же до хакеров с Вересковых пустошей – вот кого хлебом не корми, а дай повыпендриваться с домашним софтом сотрудников корпорации, но такие фокусы даром не проходят – опасно. Ведь запись с кричащими людьми нетрудно опознать. Их голоса слышали все в городе, до последнего бездомного. То были крики толпы пикетчиков из Чанотты, заглушённые временем и подчищенные СМИ в официальных сводках. В самую обычную среду упал всего один сервер – Латинского гетто, и без воздушных фильтров задохнулась половина населения трущоб. Их доставали из клетушек, как в лучших домах Парижа извлекают из раковин эскарго – быстро, точно, профессионально. И молча. Тела в мешки, дела – в архивы, пара слов с дежурным сочувствием в утренних новостях. Полиция сдержала пикеты, да только слухами земля полнится.

Мой дом – моя крепость.

Красивое предание.

Родные стены помогают, лишь пока в них можно полноценно жить. В смоговых же райончиках типа Песчаника, Латинского гетто и Вересковых пустошей – держи карман шире, ты полностью зависишь от фильтров, а точнее – их контроль-программ. Правительство знает о перенаселении и оттого не против скинуть на обочину пару-тройку сотен тел. Кого волнует больная, вырождающаяся порода истощённых наркоманов и раковых больных.

Киборг нажал кнопку на призме – запустилась программа активации фильтров очистки воздуха, и зашагал в домашнюю серверную. Под аккомпанемент лёгкого гула нашёл скрытую нишу в стеновой панели, откинул тонкую заглушку и вставил призму в пирамидальный слот. Призма загудела, ощетинилась жёсткими усиками контактов и подсоединилась к основной системе квартиры. За полупрозрачной, как слюда, панелью управления, тронулось и завертелось белое светодиодное колёсико: «жизнь» активирована. Отфильтрованного за день воздуха как раз хватит лёгким на ночь.

Киборг запросил с домофона транспорт, и через пять минут корпоративный аэрокар «Хейвы» сигналил на чип. Деловито нацепив плотную маску, хозяин дома шагнул из квартиры – и тут же рванула маслянистая вспышка: окуляры его респиратора залепила густая зелёная краска.

– Какого хрена, – ослепший киборг с глухим стуком привалился к стене, но быстро пришёл в себя, выставив руки в стороны и отпрыгивая по памяти в ближайший угол.

Сенсоры молчали – шутников рядом не наблюдалось. Скорее всего, «бомбочку» подвесили у его двери заранее, ещё ночью. Даже интересно, дистанционка или программа с таймером.

– Чёртовы мелкие придурки. Погодите, не долго вам ждать.

Придурки – потому что глупо нарываться на служащего корпорации, которая даёт тебе воздух, а мелкие, потому что других в Братстве Наследников Природы, чей фирменный цвет для идиотских выходок неизменно зелёный, кажется, не водилось. Идеалисты хреновы. Всем крышу посносило после недавнего доклада учёных о природных ресурсах.

Кое-как стерев с респиратора краску, киборг в прескверном настроении швырнул перчатки в мусороприёмник и распахнул дверь подъезда. Ладонь сжимала рукоять тазера в поясной кобуре – на всякий случай. Телеметрия молчала. Никакой жизни в радиусе километра.

Беспилотный аэрокар висел на уровне колен, покачиваясь на ветру, но тут же услужливо накренился в его сторону. По округлым бокам машины тёк подгоняемый ветром песок, и вокруг желтел тот же песок, и некоторые дома были занесены им до самых окон первых этажей. Когда-то Песчаник был живым, но его давно покинула большая часть жителей, и осталась здесь лишь совсем отчаянная публика, какую не испугает унылая действительность. Скелеты домов, помутневшие стёкла, торчащая из вездесущих жёлтых песков арматура. Каждый год пустыня двигалась на пару километров в стороны, росла, как лишай, пугливо обходя мегаполис заброшенными федеральными трассами с опустевшими посёлками, размазанными по обочинам.

А ведь с полчаса езды – и контраст налицо: районы за нумерованными силовыми стенами всё лучше, население всё разнообразнее: навстречу холодному весеннему утру, по мытому асфальту мостовых люди в крахмальных рубашках спешат в метро, глотают бодрящий кофе из «грелок», а над их головами проносится, как Дикая Охота, тысяча конкурирующих голографических реклам. На клумбе, раскинув конечности, дремлет торчок, а чуть поодаль бабуля в соломенной шляпе и с золотистым ретривером на поводке кормит стаю ослепительно белых голубей у самого края бетонированных берегов океанского залива.

Киборг устроился поудобнее в мягком кресле, тщательно пристегнул ремни безопасности, в то время как его мозг спокойно регистрировал понижение температуры и постепенное отведение сознания. Глаза закатились, губы сомкнулись в одну линию. Напряжение перешло в спокойствие, состояние полёта вихрило потоки мыслей. Услужливый аэрокар пропищал, что впереди пробка. А это значило – время есть.

Город за окнами неуловимо менялся в обратную сторону.

Вот Латинское гетто – там женщины в пёстрых одеждах поливали грядки скудной зелени на подоконниках с облупившейся краской, а мужчины торговали овощами, наркотой и безделицами для туристов.

Следующий квартал ещё меньше и беднее латинского. Здесь мусор валялся на улицах, тощие кошки шныряли в подвалы вслед за мутировавшими крысами. Вот знакомая, цвета терракоты, дверь с грязными ругательствами в виде граффити новомодным шрифтом, за ней – обшарпанный подъезд с мигающей лампочкой – словно эпилептический стробоскоп. Это – его дом. А вот и он.