Взлетная полоса - [85]

— Не надо! — отчаянно и тонко закричал кто-то за спиной Голубовской. Она оглянулась: из-за кустов бежала, раздирая в вопле рот, растрепанная Настъка Шерстобитова. Ольга Павловна даже не успела удивиться, почему она здесь. Закричали все разом, и краснофлотцы от костра тотчас же побежали вниз, бросив работу. И когда Голубовская снова обернулась на Волгу, то увидела, что на взбаламученной воде, на волнах мерно и неспешно раскачивается задранная хвостовая часть самолета. Почти до половины он ушел вниз, под воду, но почему-то не тонул, а медленно поворачивался и кружился на одном месте.

Из-под воды, отплевываясь, вынырнул Щепкин. Огляделся, снова нырнул и показался уже с Нилом Семеновичем, которого тащил за ворот рубахи. Лысина того безжизненно моталась, лицо было красным. Щепкин старался поддерживать его голову над водой, но Глазунов неожиданно ожил, зашевелился, закашлялся, отпихнул от себя Даниила и медленными саженками поплыл к берегу.

6

Никита Иванович Коняев не спеша размешивал сахар в стакане. Чай адъютант ему и Томилину заварил как надо, почти черный, с золотистыми чаинками. Но пить было некогда, и он остывал перед ними в серебряных подстаканниках.

Он вызвал Томилина совсем по иному поводу, но конструктор, видно, решил, что речь пойдет о его последней разработке, и принес с собой большую картонную папку, похожую на те, в которых дети таскают ноты.

«Не поглядеть, так ведь: обидится», — невесело подумал Коняев.

— Вы — моя последняя надежда, Никита Иванович! — тихо сказал Томилин. — Я многого не прошу. Просто взгляните!

— Так ведь, слыхал, смотрели уж спецы, — вздохнул Коняев.

— Но не вы, — резонно возразил Томилин.

Никита Иванович с тоской посмотрел за окно. На подоконнике прыгал воробей. Внизу, под полосатой маркизой, на улице веселые летние москвичи пили лимонад со льдом.

«Дождь будет», — подумал Коняев. Развернул папку. «Старички» томилинские постарались. Рисунки были подсвечены гуашью, на матовом, с кремоватым отливом ватмане линии чертежей казались особенно черными и четкими.

Томилин предлагал проектные наброски и пояснительную записку к сверхмощному одномоторному поплавковому гидросамолету, которому якобы суждено в будущем побить мировой рекорд скорости.

Машина предлагалась смешанная: частично из дюралюминия, частично из дерева. Удивляли гигантские, почти во всю длину высоко поднятого на толстых стойках обтекаемого веретенообразного фюзеляжа, подрезанные поплавки. Почти треть фюзеляжа занимал мотор. Кабина для пилота была узкой, далеко сдвинутой назад, погруженной под каплеобразным козырьком. Радиатора в привычном понимании не было. Томилин утопил испарительные радиаторные пластины в толще узких крыльев, бензиновые баки разместил в поплавках. Сама конструкция крыла была непривычно сложной, хвостовое оперение необычно большое и высокое. Самолет походил чем-то на жучка-водомера с хилым тельцем на тонких ножках-ходулях…

— Ну, и сколько вы надеетесь выжать скоростейки на нем, Юлий Викторович? — спросил Коняев.

— Не менее пятисот километров в час, — твердо сказал тот.

— Завлекательно! — усмехнулся Коняев. — А мотор?

— Придется за границей покупать. Форсированный «Конкверор» фирмы Кертисс, мощностью около семисот сил.

— Так, — хмуро сказал Коняев. — Ну а дюралька тут миллиметровой тонкости. У нас в стране такую еще никогда не катали.

— Закажем, — уверенно сказал Томилин. — Я смотрел по проспектам. Есть такая английская фирма. Я понимаю, о чем вы думаете, Никита Иванович! Дорого? Знаю! Но черт с ним! Мировой рекорд скорости этого стоит! Он будет наш! Вы представляете эффект?

— Представляю, — хмуро вздохнул Коняев. — Лучшей рекламы для фирмы Кертисс придумать трудно! Вы уж извините меня, Юлий Викторович, но это не просто глупость — это вредная глупость! Вот они, большевики, чем мир удивляют! Ничего у них своего еще нет, собрали с миру по чужеземной нитке, сшили себе зипун и заявляют — рекорд наш. А какой толк от такого самолета будет? Что это вообще такое? Истребитель? Нет. Разведчик? Нет. Пассажирский? Нет. Так, беса потешить и — выбросить! Не дорого ли, с полмиллиона золотом за цифру платить? Томилин вспыхнул и встал.

— Извините, я полагал, Никита Иванович, что, когда речь идет о престиже страны, рубли считать не приходится!

— А вы — считайте! Они на дороге не валяются, их нам народ от себя отрывает и отдает! — жестко сказал Коняев и тоже встал. — Я категорически против вашей затеи, товарищ Томилин! Будут у нас и моторы, похлеще чем у Кертисса, и металл будет, не английский, а наш, отечественный, и скоростенку мы наберем в те же пятьсот километров, а то и побольше! Но сегодня то, что вы затеяли, — это авантюра, Юлий Викторович! И вы уж извините, но, кроме желания поразить воображение публики, я ничего практического за вашим проектом не угадываю! Это же фокус, шпагоглотание! Тем более вот!.. — Коняев выдернул из стола пачку фотографий, бросил перед Томилиным.

— Английский рекордный гидроплан С-5! Со всеми данными! Извините, Юлий Викторович, но большой разницы между этим изделием, уже готовым, и тем, что вы предлагаете, я не усматриваю!