Взлёт - [7]

Я боролась сама с собой, внутри меня все сжималось и переворачивалось. Какая-то часть меня хотела, чтобы Джуд Райдер непременно появился в моей жизни, и плевать, к чему это приведет.

Я припарковала свою старенькую «мазду» на площадке у гаража; сам гараж был по крышу завален коробками и мебелью, привезенными сюда из нашего старого дома, который был раза в четыре больше нынешнего. Да, раньше нам и в голову не приходило беспокоиться о деньгах, но после того, как бизнес отца приказал долго жить и все сбережения иссякли, приятные мелочи вроде второго дома и отдыха в Европе стали для нас роскошью. Мамина работа архитектором приносила достаточно средств, чтобы обеспечить семье из трех человек нормальное существование, но о процветании речи уже не шло. Впрочем, даже имей мы сейчас столько же денег, сколько и раньше, жизнь семьи Ларсон описывалась бы именно так: существуем, но без радости. И длилось это уже пять лет.

Накинув поверх купальника парео – а то не избежать мне было бы очередной маминой неодобрительной лекции, что всегда у нее наготове, – я по покосившимся ступенькам взбежала на крыльцо и толкнула сетчатую дверь.

– Привет, пап.

За эти пять лет я уже привыкла к тому, что не нужно искать отца по всему дому – его всегда можно было найти в его любимом истертом синем кресле. Во всяком случае, он неизменно сидел там до семи вечера, уткнувшись либо в телевизор, либо в кроссворд. После семи папа превращался в шеф-повара и с таким талантом и вдохновением сооружал блюда итальянской кухни, что никто в жизни не догадался бы о том, что вообще-то мой отец родом из Норвегии.

– Привет-привет, Люси в небесах[3], – прозвучал ожидаемый ответ, точно такой же, как и все последние пять лет.

Мой папа был ярым поклонником «Битлз», и меня назвали в честь его любимой песни, к вящему ужасу и стыду мамы. Она, наоборот, если можно так сказать, была «антибитломанкой». Уж не знаю, как отцу удалось ее убедить, но в отношениях моих родителей и без того немало бессмысленных моментов, так что я не удивлялась.

– Как прошел день? – спросила я скорее по привычке.

Отцовы дни теперь походили друг на друга как две капли воды. Разными были лишь цвет рубашки, которую он надевал утром, да блюда, которые готовил к ужину.

Едва папа открыл рот, как из телевизора донеслись звуки музыкального завершения «Jeopardy!»[4], и, словно по звонку будильника, отец вскочил из кресла и отправился на кухню с таким видом, словно только что объявил войну кастрюлям и сковородкам.

– Ужин будет готов через тридцать минут, – возвестил он, церемонно повязывая фартук.

– Хорошо, – вздохнула я, удивляясь про себя, почему после стольких лет еще расстраиваюсь из-за подобного. – Пойду приму душ, а потом спущусь накрыть на стол.

И бросилась к лестнице. Но было уже поздно: по плиткам у крыльца звонко зацокали каблуки.

– Люсиль. – Сетчатая дверь с визгом распахнулась, впуская в дом неотвратимый холодный фронт, также известный как моя мать. – Куда это ты так торопишься?

– В цирк, – буркнула я.

Снежная королева заледенела еще сильнее.

– Судя по тому, как ты одета – точнее, не одета, – и учитывая, как замечательно в последние годы катится вниз твой средний балл, я бы сказала, что тебе едва ли светит даже карьера воздушной гимнастки.

Ее слова давно уже почти не причиняли боли – так, мелкие царапины.

– Приятно знать, что я оправдываю твои ожидания, – парировала я. – Обязательно пришлю открытку, когда стану звездой «Цирка дю Солей».

Я предпочитала, чтобы последнее слово оставалось за мной, и поэтому кинулась вверх по лестнице, торопясь уйти, пока мы обе не заведемся по-настоящему. Впрочем, это лишь оттягивало неизбежное. Мы начнем с того же, на чем остановились, меньше чем через тридцать минут, когда отец позвонит в колокольчик. Без сомнения, за ужином нас ждет нехилая перестрелка.

Со всей силы хлопнув дверью, я прислонилась к ней спиной и заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть. Это никогда меня толком не успокаивало, но по крайней мере я отдалялась на несколько шагов от края пропасти, которая уже разверзалась под ногами, и могла переключиться на что-то не связанное с мамой.

Да, большинство девчонок-подростков считают, что матери их ненавидят и всеми силами стараются разрушить их жизни. В моем случае это было истинной правдой. Моя мать в самом деле терпеть меня не могла и хотела бы, чтобы моя жизнь однажды покатилась ко всем чертям, как это произошло с ее жизнью. Она не всегда была такой – сухой, занудной, пренебрегающей собственной дочерью карьеристкой. Просто в тот день, когда отец оказался на грани краха, я потеряла маму – женщину, которая на салфетках, вложенных в коробку с ланчем, оставляла мне записки с подписью: ♥ Мама.

Та женщина так и не вернулась. Но я желала вновь ее увидеть всякий раз, когда открывала свой ланчбокс.

3

У кого-то петухи. У кого-то будильники. У меня – «Битлз».

Мой отец был предсказуем до невозможности, и утром я проснулась под «Come Together». Песня звучала на три четверти от максимальной громкости, что означало семь утра. Учитывая, что у меня летние каникулы, битлы на рассвете оказались едва ли приятнее, чем вопль пожарной сигнализации прямо над ухом.