Вжиться и выжить - [286]

Через некоторое время караван встал окончательно и люди вышли посмотреть. Постепенно нарастала шумиха. А у меня над головой словно нависла тяжелой, но невидимой тучей, обреченность. Нам нельзя терять ни секунды, и эта задержка может стать фатальной!

Заглянув в расщелину, я краем глаза заметил Какаши, который перепрыгнул на другую сторону.

— Хатаке–сан, вы сумеете сделать достаточно прочный мост дотоном?

— Уже делаю, — презрительно фыркнул Чучело.

Сначала два его клона притащили три бревна, а затем джонин быстро сложил несколько печатей. Земля под нами затряслась и пошла трещинами. Каюсь, я подумал, что Хатаке решил одним махом угробить всех, чтобы домой налегке вернуться, но это было не так. Слева и справа от дороги чуть просела земля, бревна опустились ниже, а поверх них образовался ровный широкий пласт из грязи, камней и песка вперемешку с сухой травой.

Какаши пришлось держать землю чакрой, пока по ней не проехала последняя повозка, после этого он сел на камень сказав, что подождет пока не двинется хвост колонны. На самом деле он просто отдыхал. Заметив, что Хатаке зажевал чакровосстанавливающую пилюлю, я только покачал головой.

Устроил шоу на пределе возможностей, хотя мог бы меня и детей попросить помочь. Да хотя бы не самому высушивать землю, а припахать к этому делу Саске и Наруто, которые неплохо владели элементом огня. Хотя, честно говоря, Наруто — скорее плохо. Но это ему в данной работе не помешало бы — с его–то резервом!

После этого все дети, которые были в караване, начали доставать джонина. Просили фокус показать или просто болтать с ним пытались. Я только посмеивался, пока Какаши не напугал ребятню и ближайших взрослых своим Ки. Но детей таким не проймешь и уже на следующее утро они, хоть близко и не подходя, крутились около Хатаке. Чучело было не жаль, но я решил чем–нибудь занять разномастную детвору, пока Какаши в конец не озверел и не начал раздавать подзатыльники. Пару раз мне даже приходилось выдергивать детишек из–под занесенной руки. Коротенькие сказочки, мелкие трюки вроде уличной магии помогали управлять детворой, а вечером их разбирали родственники, а разведчики слушали сказ про героя магической Британии.

В один из дней нас застал дождь прямо в дороге, а Хатаке снова выпендрился и выбился из сил, превращая жижу в, так сказать, проезжую часть.

Фургоны выстроили кругом, сверху натянули брезент, с большой круглой дырой в центре, под ней, в небольшой ямке, обложенной наспех собранными камнями, разожгли костер.

Когда наступил вечер кто–то начал рассказывать страшилки. Ерунду всякую вроде черного гроба на колесиках, красной руки, синей комнаты и тайны желтого пятна. Ну, по–моему, уж последнее точно не тайна, и его происхождение довольно прозаично и дурно пахнет. Такие страшилки меня только в лагере пугали, да и то не долго. А уж на фоне реальных проблем эти ужастики и рядом не стояли.

Когда очередная страшная история закончилась, я тихо хихикнул, прикусив язык, чтобы не заржать, как псих.

— Вы находите этот рассказ смешным?

— Они все рассказывают такие детские, смешные, совсем нестрашные истории, — не сразу сообразив, кто именно спросил, ответил я.

— Мма, вы расскажете одну из своих сказочек? — сказал Хатаке, давя ухмылку.

Наш разговор услышали, и Наруто тут же скорчил хитрую рожицу, беззвучно сказав: расскажи.

Я убрал листы, фонарик и карандаш в сумку, сел на поваленное дерево и огляделся. Во взглядах обращенных на меня было любопытство и немного страха от предыдущей истории про черного кролика с одним синим и вторым — красным глазами.

Поначалу я хотел воспользоваться «экраном», но в последний момент решил обойтись без картинок. Дарить свою, пусть и не слишком крутую, но все же полезную технику Хатаке я не собирался.

— Говорят, что в Ультхаре, — постепенно переходя на громкий шепот, начал я рассказ, — городе расположенном за рекой Скай, никто не имеет права убить кошку; и я могу охотно поверить в это, когда пристально всматриваюсь в кошачьи глаза блестящие в ночи из темных подворотен и с покатых крыш.

От резкого порыва ветра, вдруг звонко хлопнул брезент и костер качнулся, роняя мелкие искры в сырую траву.

Кто–то икнул, а я начал ощущать первые отзвуки чужого страха.

— Ибо кошка таинственна, загадочна и близка ко всему, что не дано постичь человеку. Она — душа древнего Египта, хранительница легенд забытых всеми городов Меро и Офира. Она — родственница диких кошек из сырых и душных Джунглей. И наследница тайн зловещей седой Африки, что сгинула в песках, на которых ныне стоит Страна Ветра. — разошелся я, — Сфинкс — ее двоюродный брат, и они говорят на одном языке, но кошка древнее Сфинкса и помнит то, что тот уже позабыл.

Отвлекшись на слушателей, я спросил их чуть громче:

— Вы ведь помните историю о Египетском Сфинксе, которую я рассказывал раньше?

Многие вздрогнули, а затем дети и даже некоторые взрослые закивали, как мартышки перед Каа. Кто–то даже заикаясь пробормотал: " …утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех», «человек».

— Верно, — похвалил я, даже не обернувшись на голос, — В Ультхаре