Она бросила на Ника взгляд, и на какое-то мгновение они не могли отвести друг от друга глаза. Потом он кивнул и сказал:
– Ладно, тогда опиши мне один из необычных дней.
– Ну, сейчас мой день начинается гораздо раньше, чем прежде. Слава богу, теперь двойняшки хотя бы не просыпаются ночью.
– Должно быть, нелегко тебе приходилось.
Рука Ника, обнимавшая ее талию, немного ослабла, но все же он не отпустил ее, и Дженна подумала, что они похожи на настоящую парочку.
– Нелегко, – поторопилась ответить она, отгоняя опасную мысль. У них такая разная жизнь. Он никогда не сможет понять, что собой представляет ее мир. Он встает, когда захочет, завтрак ему приносят в спальню, а потом он бродит по шикарному кораблю, уверенный, что его гости счастливы.
Она же…
– Две пеленки, которые надо сменить, два маленьких тельца, которые надо переодеть, два ротика, громко требующие утреннюю бутылочку, – она улыбнулась воспоминаниям. Да, работы хватает, и она ужасно устает, но никогда от этого не откажется.
– Как же ты справляешься с двумя сразу?
– Нужно выработать ритм, – она пожала плечами, и стало понятно, что выработать ритм не так-то легко. – Купер терпеливее брата, но я стараюсь не пользоваться этим и не часто первым делом забочусь о Джейкобе. По очереди. Одно утро я сначала занимаюсь Купером, на следующее – Джейкобом. Кормлю одного, потом другого. Потом сажаю их в манеж и тогда могу затеять постирушку.
– Ты оставляешь их в манеже одних?
Мгновенно ощетинившись, Дженна взглянула на него:
– Они в безопасности и счастливы. Это все-таки лучше, чем бросить детей в переноску и таскаться с ними по вечеринкам. Но мне же нужно заниматься делами по дому. И на полу я не могу их оставить без надзора! Понял?
– Ну-ну, я ж ничего не говорю, – он слегка стиснул ее талию.
Она пристально смотрела на него. Наконец он признал:
– Ну, хорошо, даже если сказал. Но я ничего плохого не имел в виду. Не может быть легко матери-одиночке с двумя младенцами.
– Пожалуй, да, – уже спокойнее согласилась она. – Иногда мы отдыхаем, играем… Они оба такие забавные. Очень интересно день за днем наблюдать, как они знакомятся с миром.
– Должно быть.
Вроде бы он все говорил правильно, однако тон его Дженне не нравился. Но ей ли его упрекать? Ник еще не верит, что мальчики его. Естественно, пока ничего не доказано, он упирается, когда его пытаются в это втянуть.
– Днем, пока они спят, я работаю.
– Ага. Ты говорила, у тебя бизнес. Что это за дело?
Он повел ее вокруг рытвины, в которой они поместились бы оба.
Она слегка подняла подбородок:
– Подарочные корзины. Я придумываю и делаю специальные подарочные корзины. У меня в клиентах несколько корпораций и масса заказов через Интернет.
– С чего ты этим занялась?
Дженна удивилась – неужто ему действительно интересно?
– Сначала я делала их для друзей. На дни рождения, на новоселье и все такое. С того и пошло. Ко мне стали обращаться с просьбами. Так я и втянулась. И это замечательно, потому что можно работать дома и быть все время рядом с мальчиками.
– И тебе это нравится.
Он не спрашивал, он утверждал. Она остановилась, посмотрела на него снизу вверх и сказала:
– Да, нравится. Я и подумать не могу о том, чтобы отдать мальчиков в ясли. Я хочу сама видеть каждое их первое движение. Я хочу слышать их воркование и осушать их слезы. Я хочу стать центром их жизни.
Он пару минут вглядывался в ее лицо, как будто старался запечатлеть его в своей памяти. Или пытался прочесть ее мысли, чтобы понять, действительно ли она думает то, что говорит.
– Большинству женщин не понравилось бы весь день сидеть взаперти с двумя орущими младенцами.
Дженна снова ощетинилась:
– Во-первых, у знакомых тебе женщин наверняка отсутствует материнский инстинкт. Что, не так? Во-вторых, малыши не «орут» весь день. В-третьих, мои дети не западня. Это огромный подарок, за который я каждый день благодарю судьбу. Ты меня не знаешь, Ник. И не притворяйся, что знаешь.
Он вздернул темную бровь, голубые глаза весело заблестели. Он мягко сказал:
– Я не собирался тебя обижать. Меня восхищает то, что ты делаешь и как ты к ним относишься. Я только хотел сказать, тебя приятно слушать.
Ей стало неловко. Ну не идиотка ли?
– Извини, я немного вспылила.
– Немного? На ум сразу приходит Матушка Гусыня, – он опять повел ее, придерживая за талию, как будто опасался, что она может потеряться.
Дженна даже хихикнула:
– Знаешь, ты прав. Я поняла это в тот же миг, как родила. Я была так потрясена, когда увидела их. Удивительное ощущение. Два крошечных мальчика… И знаешь, что они появились из тебя… Еще минуту назад их не было, а вот они уже здесь, дышат, кричат. Они сразу заняли все мое сердце. Я почувствовала любовь такую полную, такую отчаянную. Я никогда никому не позволю их обидеть. Никто не посмеет плохо говорить про моих детей. Никто!
Он задумчиво кивнул:
– Ага. Понимаю.
И легонько погладил ее по спине. Дженна поклялась бы, что, несмотря на платье, она чувствует его кожу на своей. У нее даже прервалось дыхание.
Она взглянула ему в глаза и увидела – он смутился.
– Что это? Что случилось?
Он торопливо ответил:
– Ничего. Просто… – и он замолчал. Потом тряхнул головой и сказал: – Пошли, нам еще далеко.
