Взгляд василиска - [18]

– Развлекаетесь, Алексей Михайлович? – проснулась, наконец, переговорная труба голосом Рыкова. – Оригинальный у вас метод пристрелки!

– Что на дальномере? – не обращая внимания на его слова, закричал в трубу Алеша.

– Шестьдесят восемь кабельтовых.

– И у нас так же! Ну что, стреляем или как?

– Стреляем, но только по команде!

– Есть!

Пять русских броненосцев, выстроившись в кильватерную колонну, двинулись навстречу неприятелю. Адмирал Того, справедливо полагая, что имеет ощутимый численный перевес, круто повернул русским навстречу, чтобы разойтись контргалсами. Расстояние вскоре сократилось, и в бой вступили шестидюймовки. По команде с мостика великий князь перешел на полные залпы и разряжал свои пушки, стараясь бить наверняка. К сожалению, пока поразить врага не удавалось, впрочем, и японские артиллеристы никак не могли пристреляться и постоянно давали перелеты. Тем не менее бой становился все ожесточеннее, а всплески снарядов все ближе. Первым повезло японцам, двенадцатидюймовый снаряд разорвался на броне кормовой башни, не причинив, впрочем, больших повреждений, если не считать того, что все ее обитатели на время оглохли. Алеша, закусив губу, продолжал командовать своими людьми, и капризная фортуна вскоре сжалилась и над ним. Полный залп очень удачно ударил в борт «Сикисимы», и вся корма ее покрылась белым дымом.

– Ура! – заголосили радостно матросы и бросились заряжать свои пушки.

Надо сказать, что зарядить столь большое орудие, как двенадцатидюймовое, совсем не просто. Сначала мощные гидравлические подъемники доставляют из глубин погребов массивные тела снарядов. Затем, сбросив их на специальные лотки, с помощью других механизмов досылают в каморы пушек. Подъемники тем временем не стоят, а поднимают из погребов полузаряды, и досылатели по лоткам отправляют их вслед за снарядами. После этого закрывают массивный затвор и, вращая тугой винт, запирают его. После этого можно целиться и открывать огонь. Поэтому не удивительно, что главный калибр броненосцев может вести огонь не чаще чем раз в две-три минуты.

В бою время тянется иначе, чем в мирной жизни. Хотя на самом деле бой между русской и японской эскадрой длился не более получаса, но Алеше казалось, что прошла вечность. Адмирал Того, убедившись, что хотя часть русских кораблей повреждена, остальные не только не деморализованы, но, напротив, оказывают ожесточенное сопротивление, счел за благо выйти из боя и не испытывать дальше судьбу. Красиво развернувшись, японцы стройной колонной стали быстро удаляться. Адмирал Старк также не горел желанием продолжать бой и повернул эскадру к Порт-Артуру. Незадолго до конца боя, в кормовую часть верхнего каземата[18] «Полтавы» попал восьмидюймовый снаряд, и старший офицер направился туда осмотреть повреждения. Найдя пятидюймовую плиту лопнувшей, он поспешил вернуться для доклада в рубку, где едва не столкнулся с чумазым от порохового дыма, но донельзя довольным великим князем. Не подозревая, что его вызвали для выволочки, Алеша улыбался во весь рот и посторонился, пропуская Лутонина. Тот, войдя первым, собрался было доложить Успенскому о повреждениях, но застыл на полуслове. На траверзе «Полтавы» стоял без движения японский броненосный крейсер, корму которого застилал белый дым. Очевидно, он получил серьезные повреждения в перестрелке и потерял ход. Тем не менее русская эскадра, не обращая внимания на подранка, величаво двигалась к Артуру. Видеть это было выше сил русских офицеров. Неизвестно кто первым сказал: «Добьем!» – но мысль эта пришлась по вкусу всем присутствующим.

– Принять восемь румбов вправо, – скомандовал Успенский, и громада броненосца, вывалившись из строя, решительно двинулась в сторону противника.

Однако адмирал Старк на «Петропавловске» тут же заметил маневр изрядно раздражавшей его в последнее время «Полтавы», и над флагманом немедленно взвился сигнал: «“Полтаве” вступить на свое место»!

– Да что же это такое, – возмутился Лутонин, – неужто не видно, что японец один против всей нашей эскадры, ведь грех не добить!

– Идем дальше, – скупо проронил командир, не выпуская врага из поля зрения.

– Ваше высокоблагородие, – снова подает голос сигнальщик, – так что, на «Петропавловске» снова сигналят «Встать в строй»!

Дважды не выполнить приказ флагмана – это слишком! Все присутствующие понимают это и отводят глаза, ругаясь про себя последними словами.

– Ну уж нет, – пробормотал Успенский, – хоть один залп я по этим сукиным детям, но сделаю!

Как мало нужно, чтобы всеобщее воодушевление сменилось всеобщей апатией! Только что азартно следившие за вражеским кораблем офицеры с досадой отвернулись по сторонам, стараясь не смотреть друг на друга. На сигнальщика, сообщившего о сигнале флагмана, и вовсе глядели как на врага, и тот, будто чувствуя вину, прятал взгляд. Казалось, боевой дух уже совсем упал, но тем неожиданней прозвучала команда:

– Поднять сигнал «Не могу управляться» и «Прошу помощи»!

Поначалу услышавшие ее не поверили своим ушам, но обернувшись к отдавшему приказ, будто попали под действие магнетизма[19] и начали действовать. Сигнальщики послушно набрали сигнал и тут же подняли его на фалах. Офицеры, словно оцепенев, даже не подумали их останавливать, и вскоре адмирал Старк, стоящий на мостике своего флагмана, получил доклад, после чего схватился за левый бок и едва не упал.