Взгляд василиска - [5]

— И это все? — удивленно спросил Стеймацкий, поднимая глаза на генерала. — А имя?

В этот момент, дверь тихо отворилась и в палату вошли два гвардейца в полевой форме с носилками в руках.

— Какое имя? — рассеянно спросил генерал, оборачиваясь к своим людям. — Берите! — приказал он им, кивая на раненого. — Только осторожно.

— Есть, — вытянулся перед ним гвардеец с нашивками сержанта.

— Исполняйте.

— Имя того, кого вы… изымаете, — напомнил о себе Стеймацкий.

— Вот вы его и впишите, — предложил генерал, следивший за тем, как его солдаты перекладывают раненого с кровати на носилки.

— Но я его не знаю!

— И я не знаю, — пожал плечами генерал, оборачиваясь к совершенно сбитому с толку Стеймацкому. — У него же не было документов, и сопроводительного письма не было. Так что даже не знаю, что вам посоветовать. Простите, служба. Честь имею! — коротко кивнул он Николаю Евграфовичу, завершая разговор, и, повернувшись, пошел за солдатами, вынесшими уже раненого в коридор.

— Честь имею! — щелкнул каблуками полковник Шуг и тоже вышел.

Задержался в палате только штатский. Он обвел взглядом койки, на которых лежало еще трое безнадежных, находившихся, как и следовало ожидать, без сознания, задержал его на мгновение на притихшей и даже как будто уменьшившейся в размерах Синицыной и наконец посмотрел в глаза Николаю Евграфовичу.

— Дело, конечно, ваше, господин профессор, — сказал он тихо. — Но я бы его похоронил.

— Кого? — не понял Стеймацкий.

— Безымянного майора, — пояснил штатский. — Умер и похоронен. Все.

— Но ведь… — Николай Евграфович поднял руку с зажатой в ней распиской генерала. — А это?

— А что это? — спросил мужчина, быстро взглянув на записку. — Тут не написано даже, что именно изъял генерал Уваров или кого. Может быть, раненого, а может быть, тумбочку прикроватную. Решайте сами, господин профессор. Но лично я вам скажу так: нет человека, нет проблемы. Честь имею.

И не сказав больше ни слова, так и оставшийся неназванным по имени странный этот господин в партикулярном платье кивнул, повернулся и быстрым шагом поспешил вслед за ушедшими.

«Нет человека, — повторил про себя Стеймацкий. — Нет…»

Часть первая Клуб одиноких сердец

… не радуйся, земля Филистимская, что сокрушен жезл, который поражал тебя, ибо из корня змеиного выйдет аспид, и плодом его будет летучий дракон.

Ис 14:29

Если бы у сабли было два конца, она называлась бы киркой.

Хазарская поговорка

В геральдике василиска изображают с хвостом дракона, и он символизирует сокрушение врагов. Василиск так же символизирует вероломство или что-то смертельное.

Глава 1. Все дороги

Аспид — в христианстве символизирует зло, яд. В Египте аспид — призрак Солнца, власть и обладание. В Древней Греции — доброжелательная и защищающая сила. В переводе с испанского аspid — рептилия и, возможно, поэтому аспида часто путают с василиском.

1.

Аэропорт «Халцедон», Константинополь, Византийская империя, 16 сентября 1991 года.

Карл Аспид. Международному террористу Карлу Аспиду инкриминировали убийства и руководство убийствами в общей сложности более ста человек в девятнадцати странах мира. Суды высшей инстанции королевства Нидерланды, Русского каганата и республики Аргентина заочно приговорили его к смертной казни, еще в шести странах он — так же заочно — был приговорен к пожизненному заключению, но поймать Аспида так и не удалось. Лишь в 1992 году по достоверным данным двух независимых источников стало известно о смерти Карла Аспида в январе 1991 года. Настоящее его имя, подробности биографии и место захоронения так и остались неизвестны.

   В ночь перед бурею на мачте

   Горят святого Эльма свечки,

   Благословляя наши души

   На все грядущие года.

   Когда воротимся мы в Портсмут,

   Мы будем кротки, как овечки.

   Но все же в Портсмут воротиться

   Не дай нам, боже, никогда.

Песенка эта, похоже, очень нравилась публике по эту сторону Атлантики, и преследовала его, начиная с Гибралтара, но имени автора он, вроде бы, ни разу не слышал. Иначе запомнил бы. Но не суть важно. Кто бы ни написал эти слова, и как бы этот кто-то ни пытался скрыть свои истинные мысли за ироническим отыгрышем и стилизацией под английский «моряцкий» фольклор, мужик этот кое-что о жизни знал, а то, что это именно мужик, а не баба, и к гадалке не ходи. Мужик, разумеется, хотя песня звучала — и надо отдать должное, звучала совсем не плохо — и в женском исполнении тоже. В Гибралтаре ее пел мужчина в сопровождении оркестра, в Касабланке — тоже мужчина, но уже другой и под гитару, а в Иерусалиме, хоть и под гитару, но уже женщина. И все они пели по-русски, так что догадаться о происхождении песни совсем не сложно. Русский хит, сказали бы в Аргентине и были бы, вероятно, правы. Русский. Интонация не лжет.

«Но все же в Портсмут воротиться, — а это уже в баре второго этажа центрального терминала «Халцедона» — не дай нам, боже, никогда».

Никогда… Хорошо сказано, и по смыслу правильно, потому что не за чем. Однако смотри как в жизни бывает, он же все-таки вернулся? Вопрос только, зачем? Никто его здесь, в его собственном «Портсмуте», не ждал. Ни друзья, ни враги. Друзья не ждали, потому что их у него больше не было. Во всяком случае, сам он никого припомнить не мог. А враги — потому что им и в голову такое прийти не могло. У него ведь имелась определенная репутация. Так что, вряд ли кто-нибудь из тех, кому по роду службы интересно было бы подержать за жабры самого Аспида, мог ожидать, что тот сделает такую глупость и вернется на родину. С другой стороны, являлась ли Россия его родиной в полном смысле этого слова? Вопрос философский. Ведь отношения человека и места, где он родился, должны быть взаимными. Следовательно, мало ли, что он сам себе об этом напридумывал, справедливости ради, следовало бы и Россию об этом спросить. Считает ли она себя все еще его родиной или уже нет. Однако доживать свой век ему, при любом раскладе, предстояло под чужим именем, так какая, тогда, к чертовой матери, разница где? Можно и «дома». В своем личном «Портсмуте».